Форум » » СЕРИАЛ!! » Ответить
СЕРИАЛ!!
Иванна:
Иванна: СВИТКИ СЕРАФИМА «Лишь точка в потоке времени…..» 1. Нечеткие контуры деревьев, мелькающих в холодных осенних сумерках за окнами поезда, сменились на частные домики, малопонятные по назначению постройки и стали постепенно обрастать более серьезными городскими коммуникациями. До прибытия оставалось всего минут двадцать, но картина, открывающаяся из окна купе, была такой монотонной, что веки сами по себе наливались свинцом. Музыка в плеере тоже не бодрила... Ему показалось, что он закрыл глаза всего только на минуту, а чья-то настойчивая рука уже заставляла от обильной тряски разогнать надвигающийся сладкий сон. Он вскинул голову вверх и встретился с внимательно направленным прямо на него озорным взглядом больших карих глаз. - Вставай! Мы уже приехали. Твои вещи за тебя никто таскать не будет. Сосед по купе вскинул огромную спортивную сумку на плечо и направился к выходу. Леха протер глаза и с сожалением осмотрел свои вещи – немалых объемов сумка, да еще чемодан. Зачем дед перед отъездом дал ему в руки этот потертый, когда-то черный чемодан было непонятно. Парень даже не знал, что в этом чемодане лежит. К грузу прилагалась инструкция, которая уже была выучена наизусть. Мысленно он еще раз повторил – «Пойти от вокзала по центральной улице, свернуть возле библиотеки направо в проулок и войти в зеленую дверь». Там жила дальняя родственница деда, которой и надо было передать чемодан. - Выходим, выходим. Краснолицый заспанный проводник безлико прокричал в купе свою обычную фразу и скрылся в конце вагона. Взвалив на себя скарб, Леха поплелся к выходу. Чемодан нещадно бил по ногам. - Ну, давай помогу что ли. Кареглазый сосед по купе протягивал руку, чтобы подхватить чемодан и втащить его на перрон. Вместе они справились, и Алексей спрыгнул с последней ступеньки на землю. - Знаешь, я слышал, в этом городе нет проблем с кирпичами. Кареглазый, выдохнув, поставил чемодан в вертикальное положение. Оценив шутку, Леха ухмыльнулся. - И далеко тебе тащить это добро? Прищурившись, сосед по купе оглядывал худощавую фигурку напротив, словно примеривал к ней чемодан и он у него ну никак не вписывался. Лехе даже стало неудобно от этого взгляда. - Мне нужен дом за библиотекой, - вспомнив инструкцию деда, сообщил он. - Библиотека? - казалось, парень удивился, его янтарно-карие глаза широко раскрылись, сделавшись еще больше. – Нам по дороге. Они вдвоем взялись за ручку чемодана и двинулись в сторону желтого здания в конце широкой улицы мощенной щербатым камнем. Леха с интересом то поглядывал по сторонам, то на неожиданного помощника.
Иванна: Небольшой индустриальный городок, выросший когда-то вокруг кирпичного завода отличался провинциальной размеренностью и чинной медлительностью. Дома несли на себе отпечаток печального распада и просительно взирали на центральную улицу. - На право или налево? - Что? – Алексей не сразу понял, что обращаются к нему. Все его внимание было обращено на желтое здание библиотеки, странная архитектура которого навевала мысли либо о безумии проектировщика, либо о богатой событиями судьбе постройки. Второе было более вероятно. С первого взгляда можно было сказать, что здание библиотеки имело некий внутренний центр, который годами обрастал новыми стенами, надстройками, боковыми коридорами и массой полезных и бесполезных помещений. Каков был изначальный замысел первостроителя, теперь понять было невозможно. - Правый или левый проулок? – озорная искра в глазах парня разгорелась ярче. - Правый. Улица резко сузилась. Задевая плечами облупившиеся стены, Леха и кареглазый добрались до ядрено зеленой двери дома. - Спасибо за помощь, - Алексей пожал твердую руку нечаянного знакомого и улыбнулся. - Да ладно, - весело отмахнулся тот и быстрым шагом направился в сторону центральной улицы. Когда он скрылся из виду, Леха досадливо поморщился, коря себя за то, что даже не спросил имени этого парня. Но теперь поделать уже ничего было нельзя и, отбросив все сомнения, он постучал в дверь.
Tasha: "Ну вот, - пронеслось у него в мыслях, - так и знал, что ничего хорошего из этого не выйдет". Алексей снова поморщился, но теперь уже от того, что эта непонятная для него миссия находилась под угрозой срыва - дверь не просто не открывали, за ней не было слышно ни малейших признаков движения. Темный проулок, в котором не наблюдалось ни одного целого и способного к освещению фонаря не придавал энтузиазма - наоборот, еще больше усиливал желание как можно скорее развернуться и пойти искать что-нибуль похожее на гостиницу. Надежда на то, что его хотя бы покормят с дороги таяла с каждой секундой, которую отмеряла тишина и внутри дома, и за его стенами. Только ветер уныло завывал со стороны большой площади, откуда Алексей попал к порогу зеленой двери. - Мог бы хотя бы предупредить, что я приеду! - зло выдохнул Леха и, с досадой махнув рукой на проулок, зеленую дверь, здание библиотеки и на весь городишко разом, потащился вместе с чемоданом обратно.
Иванна: - Как же темно! Черт! Он споткнулся и упал на чемодан. Мимо проехала машина, дохнув в лицо бензиновым облаком. Чертыхнувшись в сотый раз, Леха зло пнул свою поклажу и сел на несчастный чемоданный груз сверху. Темнота стала угнетать. На библиотеке тускло горел фонарь при входе, и, подперев голову ладонями, Алексей обреченно стал смотреть на него. Пока он размышлял куда податься, машина развернулась и остановилась возле входа в этот приют знаний. Скрытый темнотой Леха спокойно наблюдал, как из иномарки появилась фигура в черном и направилась не к центральному входу, а скрылась в левом проулке. Прошло чуть времени, и человек неожиданно показался справа, обойдя библиотеку вокруг. Он остановился, задрал голову и простоял так с минуту, словно пытался рассмотреть что-то на куполообразной крыше. Затем, к удивлению Алексея, человек повел себя еще непонятнее – он присел на корточки и прошел так пару шагов вдоль стены, поднялся, припал к библиотеке как к родной, вновь присел. Минут пять продолжалось это странное действо. Потом человек сел в машину и уехал. «Так», - Алексей ущипнул себя, чтобы убедится, что не попал в абсурдный и непонятный сон. – «И в этом городе мне надо собирать материал? Спасибо!». Он мысленно обругал вначале деда, который посоветовал поработать над дипломным проектом в родном городе их семьи, потом заведующего кафедрой, который эту идею одобрил и, наконец, декана, что подписал направление. Становилось прохладно. Леха поднялся и, волоча за собой дедов подарок, наугад пошел обратно к вокзалу. «Дурацкая история какая-то выходит», - думал он. - «Совсем глупо». В сладких мечтах он уже видел, как передает посылку сестре деда, а осчастливленная старушка в благодарность кормит его пирожками и предлагает заночевать, чтобы не искать посреди ночи гостиницу. Но мечты так и остались мечтами, что было весьма обидно. Особенно посреди темного, незнакомого города, пусть даже в котором жили десять поколений ваших предков. Окончательно отравленный жалостью к себе, Леха мрачно ухмыльнулся огням вокзала. Где-то справа неоновыми огнями играла покосившаяся вывеска со странной надписью «НИЦА ЛЕ ОДОР». Загадочная реклама с намеком на нечто французское подмигнула путешественнику, и Леха вошел внутрь. В малогабаритном холле стало ясно, что ничего французского здесь нет, а все совсем наоборот очень даже отечественное и знакомое. За потертой конторкой сидела женщина трудно определимого возраста, за спиной которой можно было прочесть полное название учреждения. Гостиница «Железнодорожник» имела все тот же просительно-унылый вид, что и любое здание в этом городке. Оглядевшись, Алексей с надеждой поинтересовался у женщины, может ли он снять номер. Администратор, с сомнением поглядывая на чемодан визитера, сообщила, что все номера заняты. Сейчас Леха был готов отдать уже любые деньги за возможность поспать и прикидывал в уме, сколько у него с собой в бумажнике. - О, привет! Ты все путешествуешь со своим чемоданом? Кареглазый, что помог ему вечером, спустился в холл и теперь насмешливо поглядывал на Леху. - Дома никого не оказалось, - пояснил Алексей, удивляясь про себя неожиданной встрече. - Пришлось возвращаться. - У меня в номере есть свободная кровать. Кареглазый почти нежно улыбнулся администраторше и ловким движением ладони по конторке переместил в ее сторону заветную бумажку. Количество нулей на бумажке женщину порадовало. - Пожалуйста, номер 10, через пять минут принесут белье. - Проследите, чтобы вещи занесли в номер, - попросил кареглазый, и потянул опешившего Леху к выходу. - А мы пока в кафе перекусим. Оказавшись на улице, они стремительно пронеслись вдоль железной дороги и влетели в привокзальный ресторан. Раздавленный напором активности нового знакомого, Алексей упал на скамью за столик у окна.
Tasha: Новый знакомый не спешил следовать его примеру, а все в том же энергичном темпе, в котором он то появлялся перед Лехой, то исчезал из его поля зрения, снова куда-то пропал. Алексей заинтересованно покрутил головой по сторонам - кареглазый что-то активно обсуждал с рослым коротко стриженным мужчиной в строгом черном костюме, отчаянно жестикулируя и то и дело поглядывая в сторону столика, за которым примостился усталый обладатель непонятного чемодана. Леха не мог слышать ни слова из их разговора, потому что стояли они в противоположном углу достаточно просторного ресторана. На улице было уже совсем темно, а с городским освещением, насколько ему стало понятно из первых минут знакомства с этим населенным пунктом, было совсем туго, поэтому за оном оказалось сложно найти подходящую картину для созерцания. Он стал медленно скользить взглядом по немногочисленной публике привокзального общепита: за столиком слева в окружении невероятного количества сумок, котомок и пакетов сидела пожилая пара, женская половина которой постоянно охала и ахала, сетуя на опоздание их поезда, чуть правее от них бесцельно болтал ложкой в чашке чая командировочный мужчина средних лет, за соседним столиком у окна... У Лехи округлились глаза и, несмотря на всю свою физическую и моральную усталость от этого неудачного дня, он молниеносно вскочил на ноги и радостно бросился к сидевшей за ним брюнетке. - Оксана?!!!
Иванна: нее ну это литературное хулиганство
Tasha: Иванна а никто и не говорил, что будет легко
Иванна: Tasha предупреждаю сразу - лишних героев буду безжалостно отстреливать
ellenna: Иванна Твой литературный псевдоним - Дарья Донцова?
Иванна: ellenna будет Донцова... не люблю когда толпа героев мечется по книге..
Tasha: Иванна все в твоих руках... ты знаешь - все в твоих руках
Иванна: Tasha я бы сказала "все в твоих мозгах.."
Tasha: Иванна все равно твои руки умело реагируют на поведение моего мозга так что оч.умелые ручки - к бою!
Иванна: Tasha надо отложить на завтро то, что нельзя сделать сегодня
divla: Иванна пишет: «НИЦА ЛЕ ОДОР». Иванна пишет: Гостиница «Железнодорожник» Хи- хи! Хорошо подметила! На самом деле такое частенько бывает! Давай дальше! Уже затягивает!
Иванна: - О, Леша!!! Как ты здесь оказался? - Материал для дипломного проекта тут собираю. А что искусствовед делает в этом захолустье? - Меня пригласили для оценки какой-то древности. Им нужно подтверждение года создания, кажется. - Весь этот город древность несусветная. Так на кого ты работаешь? - Понятия не имею, - искренне вздохнула Оксана. - Меня наняла одна фирма. На самом деле я не могу об этом говорить, извини. - А, ну ладно! Леха так устал, что действительно не интересовался уже ничем. Кареглазый уже сидел за их столиком и с аппетитом ел винегрет с тремя котлетами. Строгий мужчина, с которым он так живо беседовал, подошел к столику Оксаны и, неприязненно посмотрев на Леху, увел девушку прочь из ресторана. Она только успела помахать рукой. - Давай поедим, - разламывая горячую ароматную котлету, кареглазый кивнул на пустое место за столом. Там уже стояла тарелка с салатом и что-то из мяса. Алексею было все равно, чем поужинать. Глаза слипались сами собой. - Саня, - кареглазый энергично протянул руку через столик, решив, наконец, представится. - Алексей. - Будем знакомы, - он засмеялся, и в глубине его светло-карих глаз ярко вспыхнула озорная искра. 2. Стёпке было семь лет, когда он понял, что не похож на других. Это случилось неожиданно, навсегда изменив его жизнь. Однажды летом он просто убежал в поле за ворота городища и заблудился. Он не сразу понял, что больше не видит высокой башенки церкви, что не слышит стук молота страшного хромого кузнеца Угрюма. Только шумели высоченные сосны в лесу на краю поля, да ветер гнал волны по траве. Дергая русой головой во все стороны, Степка старался разглядеть городище, но был так мал ростом, что дальше трав и цветов не видел ничего. Сообразив, что с дерева он сможет осмотреться, мальчик полез на ближайшую сосну, но лишь ободрал ладошки. Это оказалось ему не по силам. Тогда Степка пошел наугад через поле, но, проплутав в высокой траве, вышел опять к лесу и сел прямо на землю, совсем перетрусив. Размазывая кулаком бессильные слезы, он злился на себя. - Ну почему я такой слабый и глупый?! Любой мальчишка из городища смог бы найти дорогу домой, даже Федька-дурачок. Один я потерялся. От жалости к себе он заревел еще громче. - Ты не веришь, что Господь выведет тебя на верный путь? Голос раздался откуда-то сверху и так неожиданно, что Степка тут же перестал плакать. Задрав вверх острое личико с огромными серыми глазами, мальчик рассматривал странника. Темная ряса была в пыли, видно, что путь был не близкий. Мальчик испуганно смотрел в полумрак тени капюшона на голове незнакомца. - Ты боишься меня? Голос был теплый, ласковый, как руки матери, которой Степка не помнил. Было приятно просто ощущать себя окутанным звуками голоса странника, словно плывешь по течению реки жарким летом или, что Степка любил более всего, стоишь на колокольне, на самом краешке и, раскинув руки, ловишь ветер, когда кажется, что летишь в небо, растворяясь в его сини. - Немного, - сознался мальчик и почувствовал, как наливаются жаром щеки. - Вы кто? - Я твой друг. И буду помогать тебе. Только ты не должен никому рассказывать обо мне. Странник поднял Степку под мышки и поставил на поваленное дерево. Капюшон был откинут назад. Изумленно мальчик окунулся в синь ясно-лазоревых глаз странника. Взгляд был добрый, но очень пристальный, глубокий, и одновременно немного отстраненный, словно глаза смотрели вне этого мира. Так и запомнил мальчик с их первой встречи лишь глаза и голос странника. - Не расскажешь? – спросил странник. - Нет. А кто ты, дядя? Незнакомец внимательно смотрел Степке в глаза. - Я тот, кто делает работу для Господа. - Ты ангел? – восхищенная радость озарила лицо мальчика. Странник рассмеялся. - Нет, дитя, я лишь тот, кем назвался. Никогда ничего не бойся. Я буду говорить с тобой. - Зачем? - Так нужно. Когда ты станешь большим, то все поймешь, и твой Путь, уготованный Богом, исполнится. А пока иди, - он поставил Степку на землю и легонько подтолкнул вперед. – Верь и Бог не оставит тебя. Будь добрым к людям и слушай свое сердце. Не оглядываясь, Степка пошел через поле. Он шел уверенно, и не сворачивая с пути, по которому был направлен странником. Из-за высокой травы показался купол церкви, тяжелые удары молота кузнеца сотрясали тишину.
Tasha: Степке казалось, что ничего желаннее этих эхообразных ударов по наковальне для него в целом мире не существует. Он вприпрыжку побежал на звук, стараясь обогнать ветер, который еще совсем недавно казался ему невероятно чужим. Теперь же он доносил до мальчика аромат свежеиспеченного к ужину хлеба, смешанный со сладким запахом луговых цветов, которым всегда был пронизан воздух родного для Степки городища. Впереди показались открытые настежь большие деревянные ворота с увесистыми искусно выкованными петлями, и Степка побежал изо всех сил, громко смеясь своему счастливому возвращению. Но ни на минуту он не задумался о словах лесного странника... Он забыл, как плакал над своей слабостью и глупостью... Все его существо сейчас охватила безумная радость от того, что он все-таки смог найти дорогу домой, хотя и находка эта была для него даром незнакомца с ясным лазурно-синим взгядом. И только когда мальчик ложился спать, в мыслях его созрело сожаление, что он даже не поблагодарил странника за указанный путь к городищу.
Иванна: С каждым днем все реже вспоминал Степка о страннике в лесу, но продолжал ощущать на себе его пронзительный взгляд. И не было возможности скрыться от него ни днем, ни ночью. Многое случалось в мальчишеской жизни Степки, но лишь хотел он солгать или поступить по злобе, как тут же жгуче начинали гореть щеки и словно в душу смотрели синие глаза незнакомца. Еще год прожил Степка в городище. Из всей семьи был у него только дядька, брат умершей матери, да жена дядьки с малыми детьми. Отец Степкин когда-то ушел воевать с кочевниками, да так и сгинул. Настало новое лето в жизни Степки и после восьмого дня рождения, задумал дядька отдать мальчика в учение. Еще издали увидел Степка высокую черную фигуру кузнеца Угрюма, что хромая шел к их дому. Испуганно мальчик думал о том, что же надо Угрюму от дядьки. Все в городище боялись и уважали кузнеца, но общаться с ним никто не хотел из-за сурового нрава. Кузнец вошел в дом, а Степка проскользнул за ним и притаился как мышка, чтобы услышать разговор. Как дорогого гостя усадили Угрюма на лучшее место и угощали, как сами не каждый день ели. - Мальчонка он смышленый, - говорил дядька. - Сразу все смекает. - А силы то в нем много ль? - голос Угрюма был хриплым и грозным. - Сгодится, - кивнул дядька. - Ну, покажи своего волчонка. Дядька бросил короткий взгляд на жену, та быстро метнулась во двор и в сенях наткнулась на мальчика. - Ах, вот ты, кутенок! Она больно ухватила Степку за ухо и потащила в избу. Сдерживая слезы, мальчик потирал красное ухо. Угрюм медленно встал из-за стола и подошел. Черная громада закрыла свет. - Хиловат что-то. Да его ж и от пола не видно. - Ай! Степка не сдержался и вскрикнул, когда кузнец ухватил его за плечи. Ему показалось, что кости сейчас треснут и Угрюм раздавит маленькое тело. - Что пищишь как баба?! - черное обросшее жесткой бородой лицо Угрюма оказалось совсем рядом. - Не хочешь в кузню? Внутри у Степки все похолодело. Часто видел Степка, как мечутся по кузне черные как чертенята подмастерья Угрюма и на за что на свете не хотел бы попасть туда. - Не хочу, дяденька. Громовой хохот разбил тишину. - Не хочет, посмотрите на него, - смеялся кузнец. Степке хотелось провалиться сквозь пол. - Через два дня приведешь волчонка в кузню, - коротко бросил Угрюм дядьке и ушел. - Не отдавайте меня. Я не хочу в кузню, - тихо попросил мальчик, глядя в глаза дяде. Недобрым было у того лицо. - Будешь меня позорить - знать тебя не хочу. Делай, что велят. Мал еще решать хочу-нехочу. Отправишься к кузнецу, он тебя научит жизни.
Иванна: «Не заплачу, не заплачу, не заплачу…», - стиснув зубы, про себя повторял Степка. В груди все горело от обиды, но одновременно, словно холодной сталью одевалось сердце, необычайная сила и решимость наполняли все тело. Он желал, чтобы все изменилось, чтобы никогда не было кузницы и Угрюма. Вырвавшись из темной избы, Степка, побежал прочь из городища. Сейчас он не боялся заблудиться, а даже желал этого. Высокая трава на поле опутывала ноги, и мальчик спотыкался, падал, но вновь поднимался и бежал. Он так любил этот свободный воздух и свет солнца, что жаркая темная кузница виделась адом, который неминуемо погубил бы его. Всем телом и душой мальчик ощущал опасность. Если только он попадет в кузню, то его жизнь закончится. - Помоги мне, помоги. Степка жадно впитывал воспоминания о глазах странника в свое сердце, искал поддержки, защиты. Почти на краю поля, ослепленный белым светом, мальчик упал лицом в траву и затих, силы покидали его. Ветер потрепал русые волосы на макушке, и теплая легкая рука коснулась спины. - Сила Господа с тобой, мальчик. Этот голос. Степка задрожал от радости. Он узнал плавное течение речи и покой, что дарил странник. Рыдая, он уткнулся в черную ткань одеяния незнакомца. - Отдать кузнецу…, - отрывисто повторял Степка, - хотят отдать. Я там умру. - Ты не веришь, что будешь спасен? Теплые ладони приподняли личико ребенка. Смотря в лазурь глаз странника, ощущая как спокойно и уютно в его ладонях, Степка мог ответить только одно. - Верю! - Верь и будешь спасен. Ты нужен этому миру и Бог не допустит, чтобы ты покинул его раньше, чем это станет неизбежным. - А когда это станет неиз…. Неизбежным, - трудно далось Степке это странное слово. - И что это значит? - Неизбежное - это то, что обязательно случится, что должно произойти. Все рождается и растет, все умирает. Это неизбежность. Но с тобой это случится еще не скоро, - странник улыбнулся. – А пока спи, спи…. Странник гладил голову мальчика, и Степка ощущал, как слипаются глаза, как тяжелеет тело и он проваливается в сладкую дремоту, в которой был абсолютно счастлив. Проснулся Степка уже к вечеру, когда в лесу потемнело, только небо было багрово красным над городищем. Испугавшись, что ему влетит за позднее возвращение, он кинулся домой. Очень быстро мальчик смог убедится, что красно небо не от закатного солнца. От ворот ничего не осталось, только два обугленных столба тихонько курились, а черные петли сиротливо поскрипывали на ветру. Дрожа, Степка остановился, не решаясь идти дальше. Он уже понял, что остался один. Воины дружины, что были оставлены для защиты городища, погибли с оружием в руках. Черные стрелы кочевников убивали точно и быстро. Как это случалось всегда, не было оставлено ни одного дома, ни одной постройки – все полыхало огнем. Даже кузница, ненавистная Степкой еще днем, адское место, которого он так боялся, даже она прогорела до крыши и обвалилась. Он не знал что делать, но страх погнал его к родному дому. Почти зажмурившись, Степка обошел дядьку с рассеченной головой, лежавшего на крыльце. В ушах зашумело, голос странника звучал колокольным звоном: «Верь и будешь спасен. Будешь спасен…. Спасен…». Страшная мысль пронзила Степку. Если бы он не убежал в поле, то лежал бы теперь здесь, и это называлось бы неизбежность, но такого быть не должно. А еще он мог согласиться пойти в подмастерья к Угрюму. И тогда бы ничего не случилось. Степка чувствовал это, просто знал, просто поверил вдруг, что его желание заставило орду кочевников повернуть к их городищу, убить всех, сжечь кузницу. Боль разрывала его сердце. Холодная сталь внутри стала ощутимее. Слез больше не было. Медленно продвигаясь, не смотря по сторонам, Степка разыскал спрятанные запасы еды в сараюшке возле избы и навсегда покинул городище. 3. Леха сладко потянулся, прищурил глаз на солнце и лениво размышлял сколько времени. - Проснулся? Уже почти двенадцать. Саня бойко перемещался по номеру с мобильным телефоном, набрал номер и, получив ответ, стал разговаривать. Лехе вставать не хотелось, но неудобно было подслушивать чужой разговор, поэтому он все-таки поднялся и прошлепал в ванную. - Да, я на месте, - кому-то в телефон сообщил Сашка. – Все, как и говорили. Да. Пока по плану. Стены номера не позволили Лехе проявить деликатность, и он все равно слышал весь разговор.
Tasha: - Cколько еще у меня есть времени? - пытаясь, перейти на шепот, что Саше удавалось слабо, он продолжал свой таинственный разговор, - Если он не вернется сегодня, то ночью шансы уже будут равны нулю. Каждое новое слово его доброжелательного соседа еще больше запутывало Леху в мыслях и догадках, поэтому он попытался сконцентрироваться на привычных помывочных процедурах. Он облокотился на умывальник и исподлобья посмотрел на свое отражение в зеркале - на месте глаз тонкие щелочки, волосы растрепаны в катастрофически хаотичном направлении... Он открыл кран с холодной водой и подставил под ледяной поток голову. - ...Чемодан у него,.. - услышал сквозь шум воды Леха и замер. "Вот это новости! - пульсирующая мысль, замешанная на удивлении и пробившем с ного до головы страхе, завладела Алексеем, а вдогонку ей понеслось - Кто он, этот Александр? Было ли случайным наше знакомство? Сейчас еще окажется, что он следил за мной с самого начала!?..." - И долго ты так будешь полоскаться в умывальнике? - Саша стоял в дверном проеме и едва сдерживал смех, - Видел бы ты себя сейчас! Леха вздрогнул от этого бесшумного появления, но постарался не показать своего волнения, которое с ураганной силой бурлило у него внутри. - Ну что, сегодня будешь предпринимать новую попытку навязаться родственничкам? - Я еще не решил, - пробубнел Алексей через полотенце, в которое поспешил зарыться лицом, чтобы не выдать себя. - Так и будешь таскаться по городу со своим грузом? - Саша был настойчив.
Иванна: Tasha смертельный номер интерессно и что у него в чУмадане???!!!
Иванна: - А что делать? Мне нужно заняться делом, но прежде выполнить обещание, которое я дал деду. Передам чемодан и буду свободен. Он пытался вести себя так, словно никакого разговора и не слышал. Собираясь, Леха внимательно следил за выражением лица кареглазого знакомого. Но видимо, Сашка отлично владел собой, потому что кроме благодушного спокойствия его лицо ничего не выражало. - Спасибо за приют, - уже совсем успокоившись, начал прощаться Алексей. - Если тебя опять не пустят, можешь вернуться. Сашка хотел сказать еще что-то, но тут его мобильный телефон проиграл веселую мелодию. - Да. Отлично. Только я вспомнил о нем, как все сложилось. Значит все должно получиться. Я его встречу на вокзале. И тогда сможем решить проблемы. Пока. - Я ушел, - сообщил Леха уже из коридора, стараясь скорее убежать из-под бдительного ока странного соседа по номеру. - Пока, - Сашка высунулся в коридор. – Да. У меня в номере ожидается подселение, но если что - место найдем. Махнув рукой, Алексей спустился вниз, оплатил номер, и окунулся в дневной свет. Идя по центральной улице в сторону библиотеки, он впервые задумался, что же дед положил в чемодан. Вначале этот вопрос его совсем не заботил. Но после всех мытарств с грузом, после многократного перетаскивания чемодана по этому уездному городку, Лехе уже хотелось знать, что же такое важное дед мог положить внутрь. Теперь вспоминая инструкцию деда, Леха сопоставил кое-какие странности. Например, ключ от поклажи он оставил у себя, сказав, что у его сестры есть такой же. Размышляя, Алексей, уже в который раз, обошел библиотеку и в узком проулке остановился возле зеленой двери. Мысленно пожелав себе удачи, он постучал. - Иду, иду. Маленькая старушка распахнула дверь. - Здравствуйте, - улыбнулся Алексей. – Я от Михаила Васильевича. Я его внук, - тут он сообразил, что в какой-то степени он внук и для старушки. - От Миши. Внук. Лешенька, проходи-проходи. Старушка радостно заулыбалась и засеменила в глубину квартиры. Прикрыв за собой дверь, Леха проследовал за ней, с удовольствием вдыхая ароматы свежей выпечки и теплого уютного дома. В комнате был приятный полумрак, который очень гармонировал с черно-белыми фотографиями на стенах. С интересом Алексей рассматривал лица своих родственников, знакомых и неизвестных, полу стертые следы истории. В нем проснулся исследователь, захотелось узнать, что связывало этих людей, какова была их жизнь.
Иванна: - Садись, Лешенька, садись. Сейчас тебя чаем напою, с пирожками. Леха почувствовал, как непроизвольно начинает улыбаться. Как раз об этом он мечтал последние два дня. Пирожки были румяные, горячие. Попивая чай, Алексей рассказывал о деде, обо всех событиях, что произошли за те года, что баба Маша не видела своего брата. Постепенно разговор дошел до момента приезда и вечера, когда Алексей впервые постучал в зеленую дверь в доме возле библиотеки. - А я на работе была, - закивала баба Маша. – Я уборщицей в библиотеке работаю. Где же ты, бедный, ночевал? - Да в гостинице, попутчик пустил. Еле нашел гостиницу, темнота у вас ночью жуткая. И странные вещи происходят. Старушка удивленно хлопала глазами. Тогда Леша рассказал о поведении незнакомца, что бродил ночью вокруг библиотеки. Был в его рассказе тайный умысел. Справедливо предположив, что, живя рядом, баба Маша должна знать все события квартала, он надеялся услышать от нее объяснение. - Да кто ж это может быть?! – старушка задумалась. – У нас городок тихий, все на виду. Вот только… да, наверное, это Витька Смуров. Только он у нас постоянно возле библиотеки вьется или друзья его. Обычно они у Витьки дома собираются, песни какие-то завывают, где ни слова не понять, в черном ходят. Мне Светка из библиотеки рассказывала, что все книги по магии и религии прочитал. А у нас, хотя городок небольшой, но библиотека завидная. Еще с царских времен книги есть. Прадед мой, Дмитрий Иванович, библиотеку эту собирал дома, когда еще тут церковь была. Потом его коллекция стала частью библиотеки. - А что Смурову нужно от библиотеки? Леха очень заинтересовал рассказ бабы Маши, он уже интуитивно чувствовал материал для дипломного проекта. Все-таки не спроста выбрал когда-то Алексей профессию историка. - Кто говорил, что клад они ищут. Только откуда тут клад? Что-то другое там. - Ой, я забыл, - спохватился Леха. – Дед просил передать. Он втащил чемодан из коридора. Баба Маша озадаченно смотрела на груз. - Да что же это! Мишка сума сошел. Ребенку такую тяжесть таскать по всему городу. Поставь пока к стеночке, я посмотрю потом. - Только ключа нет, - пожаловался Леха. – Дед сказал, что у вас дубликат. - Был ключик, был. Найти только надо. Это ж наш фамильный чемодан, - старушка засмеялась. – Как куда ехали, обязательно его брали. Он хоть и старенький, но еще весьма крепкий. - Я заметил, - теперь и Леха засмеялся. – Надо мне в вашу библиотеку заглянуть. Он был доволен, что, наконец, избавился от ненавистного багажа, и все так удачно сложилось. - Загляни, там есть, что посмотреть. А жить у меня будешь. Постелю тебе на диванчике. - Спасибо. Не хотел бы только стеснить. - Что ты! Мне веселее будет.
Tasha: Несказанно обрадованный тем, что ему все-таки удалось пристроить чемодан и свалить с себя эту ответственность по приему-передаче, отъестся так жаждаемых домашних пирожков и прояснить свое жилищное положение на ближайшее время, Леха заглотнул удивительно теплый для осени воздух, который притянула за собой зеленая дверь. Он вышел в переулок, при свете казавшийся просто очаровательной старой улочкой городка со своей историей, которая из-за рассказов бабы Маши стала для Алексея весьма любопытным объектом. - Тебя скоро ждать? - поинтересовалась хлопотливая старушка. - Если обещаете, что на обед будет борщ, то вернусь в два часа как миленький! Он завернул за угол и медленно пошел к главному входу библиотеки. Ступени были большими и высокими, что задавало всему зданию какое-то важное и грандиозное настроение. Леха потянул на себя массивную ручку двери, которая превосходила своей высотой его рост раза в два и была сплошь покрыта резьбой какими-то знаками и орнаментами, чем очень походила то ли на древнюю клинопись, то ли на сумасшедшую идею какого-то местного плотника. Дверь не поддалась. Он решил, что не рассчитал с силой и потянул еще сильнее, но результат остался прежним. Алексей посмотрел на часы - почти полдень. Такое время никак не могло считаться обеденным для заведений подобного рода.
Иванна: думаю...
Dina: И чегой-то у вас в чУмадане???
Иванна: Dina я не знаю что в чУмадане у моего прелестного соавтора но что у меня я знаю"!!!
ellenna: Братья Стругацкие! Они, говорят тоже так писали - один в Москве, другой в Питере
Tasha: то есть мне к переезду пора готовиться?
ellenna: Tasha Мы уже давно ждем
Tasha: ellenna а красную ковровую дорожку уже купили? я без нее - никуда
ellenna: Tasha Да весь Белорусский вокзал коврами застелили...и Тверскую...и даже ближние станции метро
Tasha: ellenna похвально-похвально. оркестр для встречи заказали уже? чтобы все как положено - торжественный туш... тарелки... духовые инстументы...
ellenna: Tasha Никакого оркестра - фонограмма "минус" и живой голос Одного молодого человека
Tasha: ellenna при таком раскладе я согласна даже и на а-капелла Один Молодой Человек уже в курсе заказника?
Иванна: так не понял.. а кто тут моего соавтора в Москву переманивает?? ТОЛЬКО В ПИТЕР!!! и никаких гвоздей...
ellenna: Tasha Он, как всегда, узнает в последний момент
Иванна: ellenna пишет: Он, как всегда, узнает в последний момент когда закончит петь приветственную песню
ellenna: Иванна пишет: когда закончит петь приветственную песню Когда его выдернут с концерта в Кремле - встречать твоего соавтора
divla: Девчонки, вы - супер! Давайте дальше, сёстры Зайцевы! Вдохновения! PS А чумодан когда откроют? Интересно...
Tasha: Алексей засунул руки в карманы и задумчиво поднял глаза вверх. Высокая деревянная дверь в самом верху была обшита по краю листами какого-то металла, на которых тоже были выбиты знаки, суть которых слабо воспринималась с такого расстояния и под таким углом зрения. Чтобы лучше рассмотреть то, что он увидел, Алексей шагнул назад пару раз. Но осмотр "достопримечательностей" не состоялся, потому что внимание его отвлек легкий скрип, раздавшийся справа. Леха повернул голову на звук и увидел, как из небольшой двери, которая буквально спряталась за правой толстой колонной, вышел мальчик с парой-тройкой книг подмышкой. Естественно, такой шанс проникнуть внутрь здания после произошедшего с ним замешательства у предполагаемого главного входа в библиотеку, Алексей не упустил. Несмотря на будний день, в библиотеке стояла гробовая тишина. "Такое ощущение, что этот паренек был здесь единственным посетителем за весь день," - подумал Леха, осматриваясь в большом холле. Атмосфера, тем не менее, была истинно библиотечная - через верхние оконца со старой мозаикой пробивался яркий солнечный свет, оставляя на портретах известных и именитых писателей предыдущих поколений, развешанных на противоположных от входа стенах, разноцветные пятна. Стены обрамляли по обе стороны лестницу с массивными перилами, явно древесного происхождения, но окрашенными в белый цвет. Причем, по всей видимости, покраска их состоялась весьма и весьма давно - то тут, то там были видны явные серые трещины и зияли темные дыры на месте откловшихся кусков краски. Если бы в библиотке были мыши, то и они ходили бы на цыпочках, дабы не нарушать состояние законсервированного покоя, который царил здесь.
Tasha: Иванна естественно! утренняя пропесочка пройдена по всем этапам
Иванна: Tasha
Иванна: Пронизанный тишиной, Леха старался даже дышать негромко, боясь разрушить ощущение покоя. Тут дверь, что скрыто притулилась под главной библиотечной лестницей открылась и выпустила на волю Оксану, строгого господина, что уже встречался Алексею в ресторане и маленького невообразимо худого мужчину в потрепанном пиджаке. Интуиция подсказала Лехе, что следует отвернуться, и сделать вид скучающего зеваки. Так он и поступил, размеренно пройдя вверх по центральной лестнице, затем сделал небольшой разворот на левую галерею, чтобы оказаться над людьми, что громко переговаривались у лестницы. Оксана и строгий мужчина спешили к выходу. - Надеюсь, вы понимаете разницу между тем, что вы нам показали и тем, что нас интересует, - сердито бросил строгий маленькому, словно мальчишка мужичку. - Совсем другое изображение. - Откуда мне было знать, что это подделка! Мне говорили, что Сакральный Дар подлинный. - Вас обманули, - довольно злобно ухмыльнулся строгий, стоявший лицом к центральной лестнице и потому хорошо видный Алексею. - Выясните, где находится подлинник. Тогда будем говорить. Они покинули здание. Алексей, как обычный посетитель библиотеки стал спускаться по лестнице, словно только что тут оказался. Потрепанный мужичок пробежал мимо. - Скажите, а где у вас читальный зал? - успел задать ненужный вопрос Алексей. - Наверх и направо. Мужчина даже не остановился. Тяжелая дверь в левой галерее наверху захлопнулась. «Очень доброжелательно», - саркастично подумал Леха. - «Какой все-таки странный город. Что-то у них тут происходит. Вот бы понять, что именно». Его очень заинтересовали все загадки, что успел преподнести город за короткое пребывание Алексея здесь. Сгорая желанием разгадать их, он переступил порог читального зала. Приятный полумрак внутри большой вытянутой залы, куда сразу же попал Алексей, оттенял давно требующие ремонта стены. Свет от настольных ламп был уютен - словно маленькие солнышки согревали место каждого читателя. Мягко ступая по темно-синей дорожке, Леха оказался возле женщины за конторкой и, словно пугаясь собственного голоса в этой пыльной тишине, поинтересовался, может ли он взять книги. В его голове уже зародился небольшой план действий по разгадке тайн уездного города, кроме того, следовало заняться дипломным проектом. - Что вас интересует? – женщина улыбнулась. - Только я не записан в вашу библиотеку, - поспешил предупредить Алексей. - Я могу вас зарегистрировать прямо сейчас. Так что вы хотите? - Что-нибудь по истории этого города и …, - Леха помолчал, - все, что есть о Сакральном Даре. Может быть, ему лишь показалось, но в глазах женщины он заметил что-то похожее на испуг. После регистрации читательского билета, Алексей смог удобно расположиться с кипой книг за одним из столов.
Иванна: 4. Голодный и оборванный Степка медленно брел по дороге. Солнце стояло в зените и припекало русую макушку. За месяц скитаний он почти забыл, что было с ним в городище. Нужда и бесприютность заменили все воспоминания о страннике, пепелище и остром страхе перед самим собой. - Поберегись! С дороги!! Бодрый голос и лошадиное ржание позади, заставили Степку отшатнуться к обочине. Утерев потное грязное лицо, мальчик безучастно проследил за повозкой. Немного проехав вперед, возница придержал пегую худую лошадку и обернулся на Степку. - Эй, мальчонка! – дядька в повозке был бородат и добродушен. – Далеко собрался? Степка подошел ближе. - Дяденька, возьмите меня с собой. - У, ты какой шустрый. А знаешь ли, куда еду? - Мне все равно, дяденька. - Сирота что ли? Степка шмыгнул носом и безучастно сказал, как было. - Городище кочевники сожгли. Бородач пристально глянул на мальчика и кивнул. - Лезь в телегу. Повозка медленно покатила по ухабам. Возница порылся в мешке рядом с собой и сунул Степке горбушку черного хлеба. Горбушка была засохшая, пахла мокрым сукном и плесенью, но Степка впился в нее зубами и не отпустил, пока все не съел. - Спасибо, дяденька. - Как тебя звать-то? - Степка. - А меня Лука. В монастырь я еду. А коль тебе все равно некуда идти, значит и тебе туда дорога. По многим городищам прошло дикое войско. Все убогие, да бесприютные в монастырь бредут, спасения ищут. Да только одного не знают, что спасение-то не за стенами монастырскими. - А где? – засыпающий от монотонного колыхания телеги, Степка оживился. - Где? Да внутри других стен. Внутри каждого. - И внутри меня? - И внутри тебя. Тпру… приехали. Лошадка переминалась с ноги на ногу и тыкалась мордой в высоченные ворота толщиной верно не меньше локтя. Дядька Лука постучал в ворота, и спустя минуту телега остановилась на монастырском дворе. - Жди тут, - велено было Степке. Задрав голову, он смотрел на слепящие маковки и кресты, сияющие в синем небе. Впервые за время скитаний Степка начал что-то ощущать. Робкие ростки чувства покоя и надежды затронули душу мальчика. Очень хотелось плакать. Маленькая слезинки спряталась в уголках глаз Степки, но он так и не заплакал. Лука шел по двору с высоким темным монахом, который вблизи оказался молодым мужчиной с острым взглядом. Чернота одежды старила его, набавляя с десяток лет. Степка почему-то испугался и сжал ладошками борт телеги, в которой сидел, так что побелели костяшки пальцев. - Ступай за мной, - сухо сказал монах. Степка покорно проследовал за ним. Несколько раз он все же обернулся на дядьку Луку, но тот уже занялся своими делами. С этого дня Степка стал жить при монастыре, помогая то в кухне, то на подворье вместе с несколькими мальчишками, что, как и он, приблудились неизвестно откуда. Привыкая к новому месту, хоть и спокойному и довольно сытому, Степка все же постоянно чувствовал тайную тревогу в сердце. Нечто изредка тяжестью наваливалось на него, да так, что и вздохнуть нельзя было, и хотелось бежать куда-то, а куда Степка и сам не знал. И словно в высь стремилась душа его, но билась о клетку, в кровь, разбиваясь и забываясь в своей боли. Иногда, когда выдавалась свободная минутка от работы, Степка приходил к Луке и помогал ему растирать краски, готовить доски для работы. Лука был богомазом. Восхищенно наблюдал мальчик, как из-под руки дядьки Луки появляются чистые, светлые лики апостолов, ангелов и Богородицы. Только в эти минуты было ему хорошо.
Tasha:
Иванна: "Увидишь Степку - не трогай, он мой!!!"
Иванна: Так часами сидел Степка рядом, а когда дядька Лука заканчивал работу, то принимался учить мальчика грамоте или иконописи. Очень любил Степка это время, когда можно было выводить палочки азбуки, складывать из них слова или наносить краску на доски. Только в такие минуты ощущал Степка близость к синему небу, словно яркими красками играл мир вокруг, и было тепло и покойно как в руках странника. Когда исполнилось Степке двенадцать лет, уже смог он овладеть началами мастерства богомаза, так что дядька Лука был очень доволен учеником. В монастыре, заметив склонности мальчика, стали меньше загружать его остальной работой и давали время для уроков у Луки, а так же духовных бесед с монахом Иоанном, тем самым черным и высоким человеком, которого так испугался Степка в начале. Живой и восприимчивый ум мальчика не мог не радовать Иоанна, но природная суровость и прямолинейность не позволяли проявлять чувства. Потому все же оставалась некая боязнь между ними. И никому на свете Степка не рассказывал о страннике и страшном железном стержне внутри своего сердца, что мог заставить повернуть целую армию кочевников на городище. Но память не давала ему забыться. Все чаще видел Степка глаза странника, внимательно смотрящие в его душу. Мучился ночной бессонницей, когда тихий голос, словно река тек в его голове. Слов он не запоминал, только ощущение, что странник просит его о чем-то или предупреждает. Настал момент, когда ни минуты не мог Степка провести без мысли о страннике. Мучительны стали образы памяти. Руки сами выводили на пергаменте во время урока грамоты слова «странник», «верь и спасешься». Старательно зачеркивал Степка подобные вольности, чтобы ни одна живая душа, даже дядька Лука, не смогла прочесть те слова, какими кричало его сердце. И все же не сдержался Степка, когда словно живой стоял перед ним образ того, кто говорил с ним на краю леса в далеком детстве. Готовая доска для иконы оказалась под рукой мальчика и краски будто сами ложились на нее. Тщательно выписывал Степка лицо странника, представшего ангелом перед ребенком, старался показать ясный теплый свет от лика и протянутых рук, что хранили сияющее маленькое солнце-дар. Ничего не видел Степка вокруг себя и очнулся, лишь закончив работу. Он поднял лицо от доски и встретился взглядом со строгими в эту минуту глазами дядьки Луки. Целую вечность, как показалось Степке, тот изучал небольшую картину - первую самостоятельную работу ученика. - Ты вот что, - Лука неловко кашлянул. - Никому это не показывай. - Почему? - Не всем дано понимание. А ты страдать будешь, коль невидящий душой поглядит. - Но почему, дядя Лука? Степка чувствовал, как гулко ухает сердце, отдаваясь где-то и в горле и в висках. Непонятный страх перед неизвестным сузил сознание до невидимой точки. - Господь даст, не узнаешь никогда почему, - дядька Лука помолчал и присел рядом. - Где ты лик-то сей видел? Степка насупился. - Ну, распустил губища-то, - богомаз толкнул мальчика в бок. - Хороша работа, похвалить тебя могу. Дар у тебя, отрок. Не всякий дар в добро человеку бывает, но всегда в добро людям. Смекаешь? - Смекаю, - вздохнул Степка, вспомнив о том, как горело городище и холодел в сердце железный стержень. – Только и людям добра от меня не будет. - Это ты зря. Дар для людей дается. Дарованному может быть проклятьем, но коль от Бога дар, то людям во спасение будет. - Я людей погубил, - низко опустил голову Степка и рассказ все дядьке Луке. Тот слушал внимательно, не перебивая. Затем, подняв лицо мальчика за подбородок, посмотрел в глаза. - Запомни, только Бог может делать то, в чем ты винишь себя. Никому из людей не под силу это. Странник спас тебя, потому как ждет тебя Путь не из легких, но во славу Господа. - Я желал, чтобы все изменилось, чтобы не было кузницы,- всхлипнул Степка. – И это произошло. - Это случилось не по твоему желанию, но по воле Бога. А желание твое сердцем – это его голос, что указывал чего надо опасаться. Не по его воле было твое учение у кузнеца. - Мне страшно что-то желать. - Просто слушай сердце. Лука взял икону, медленно провел пальцем по лику странника, по подсохшей краске. Лицо его сделалось печальным. - А он все такой же, - тихо сказал Лука. – Ничего не бойся, Степка. Он защитит тебя. Когда я поверил в это, было уже поздно. Недоверчиво Степка смотрел на мужчину. - Вы знаете странника? - Никто не может сказать, что знает его. И мало кому можно о нем говорить. Бог помог, что я тебе встретился. Ребенком я увидел его. Многое произошло, много путей пройдено, и потерял я его слова среди мира, испугался людской молвы.
ellenna: Иванна Tasha Требуем продолжения банкета!!!
Иванна: Что ж теперь жаловаться. Сам отказался - слабый человек. Запомни, отрок. Иногда человек сам не знает, что отказывается от самого главного в его жизни. - А как понять, что оно и есть самое главное? - Только сердцем. И лишь вера спасет тебя. Вера в свой Путь и свои силы. Не повторяй моей ошибки. Ладно, - Лука поднялся. - А твой рисунок мы никому не покажем. Вместе они припрятали икону в потайной нише в келье Луки. Но Степка хорошо запомнил это место, потому что уже теперь испытывал непреодолимое желание бесконечно смотреть на лик странника, который словно питал его душу своим светом. Спустя два месяца появился в монастыре запыленный обоз дружины с рассказами о войне и ранеными. Орды кочевников продолжали набеги на городища по всей восточной границе, лавиной сметая на своем пути небольшие поселения и посады. Среди дружины оказался и странный человек. Степка сразу заприметил маленького, юркого, очень похожего на кочевника мужчину. Варга, как звали его в дружине, по слухам был толмачом у одного из князей, а после заслан к кочевникам и даже занимал там высокую должность при хане. Теперь Варга вновь вернулся в княжеское распоряжение, был ранен и с обозом прибыл в монастырь. Как оказалось, Лука неплохо знал толмача, посему того расположили в келье богомаза, и теперь Степка часами слушал рассказы о походах, обычаях кочевников и сражениях. Впрочем, очень быстро ему эти разговоры надоели, и он с новой силой желал поговорить со странником, хотя бы на минуту увидеть его глаза. Опять непонятная сила овладела душой Степки, и сила эта вновь водила его рукой, выписывающей на земле или пергаменте слова «странник», либо линии лика. Очень хотелось Степке увидеть свою икону, но пока Варга был в келье - это было невозможно. Целыми днями мальчик либо сидел у Луки, выжидая момент, либо слонялся по галерее. Безумное нетерпение сводило сума. Ни о чем более не в силах думать, Степка жаждал минуты, когда достанет икону из тайника. Среди безумия дней, он однажды смог дождаться, когда Варга поднялся после ранения и вместе с Лукой вышел на монастырский двор. Словно ночной вор Степка прокрался в келью и трясущимися от волнения руками достал икону. Жадными глазами впился он в изображение, ощущая, как покоем и счастьем наполняется сердце. Ничего не видел и не слышал вокруг. - Сагаан-хан, - хриплый голос Варга, прозвучал над самым ухом Степки. - Откуда у тебя лик того, кто зовется кочевниками Светлый господин? - Это мое. Степка прижал икону к груди и, втянув голову в плечи, искал поддержки в глазах дядьки Луки, что вернулся вместе с Варгой в келью. Взгляд богомаза был печален. Варга засмеялся, оскалив мелкие острые зубы. - Я не собираюсь забирать у тебя икону. За меня это сделают твои затворники, стоит лишь им увидеть изображение. Он с силой разжал руки Степке и, рассматривая икону, присел. - Даровитая работа. Кто мастер? - Я, - упрямо поджал губы Степка
Dina: Иванна неслухняный какой-то у тебя Степка
Иванна: Dina и не говори, прямо маленький нахаленок
Иванна: - Не лги, волчонок. Ты не мог написать эту икону. - Это его работа, - мрачно сказал Лука. Варга смерил Степку взглядом. Не понятно, что было в нем более, жалости или насмешки. - Тогда я не завидую твоей судьбе, волчонок. Великие испытания ждут того, с кем говорит Сагаан-хан и кого он одаривает. Когда появляется он в палатке военачальника, как говорят кочевники, то жди битвы. Я сам видел его лет пять назад на стоянке возле Большой реки. Сагаан-хан появился внезапно и никто не посмел остановить его. Самые храбрые воины каменели от его взгляда. Он прошел прямо к Тугулу, прозванного Храбрым. Мне пришлось быть там. Сагаан-хан велел поворачивать орду к северу от реки, на городище в равнине возле леса. Степка вздрогнул. Очередная догадка заставила его похолодеть сердцем. - На воротах городища висел кованый знак - колокол и сокол, - голос мальчика задрожал. - Висел, - удивленно Варга положил икону на деревянный стол. У Степки тряслись руки. В голове был сумбур, который никак не хотел укладываться в логические рамки. Стало очень страшно. Странник говорил не только с ним, странник устроил все так, чтобы городища не стало. Степка не мог этого понять. Скрипнув, дверь кельи отворилась. Черный и строгий Иоанн появился словно грозовая туча. Короткого взгляда на икону было для него достаточно, чтобы туча разразилась грозой. - Кто? - вопрос Иоанна прозвучал как удар плетью. - Мое, - задохнувшись, Лука заслонил Степку. - Перед Богом лжешь, - голос монаха сделался похожим на шипение. Варга повалился на топчан и с любопытством наблюдал за происходящим. - Мое это, - еще раз солгал Лука. - Мазню в костер. Мальчишка будет наказан за богохульство. Уроки богомаза не пошли в прок. Или это ты, Лука научил его писать святые лики с посланцев сатаны? - Никто не учил, - твердо Степка вышел вперед. - Я сам. - Сам и ответишь. А богопротивную мерзость в огонь! Иоанн больно ухватил мальчика за руку и повел прочь из кельи. Быстро под глухое уханье сердца промелькнула галерея. Пролеты лестницы вниз и Степка влетел в сырую коморку. - Посидишь до утра. Завтра отец Федор решит, что с тобой делать, - неожиданно Иоанн вздохнул. - Огорчил ты меня, отрок. Эх… Он махнул рукой и, заперев Степку, ушел. Было холодно. Степка задрал голову и увидел, как в небольшой проем косятся лучи заходящего солнца. По двору провели лошадей в конюшню. Мальчик забился в темный угол, что показался суше. Все мысли покинули его, все чувства потерялись где-то, кроме горькой обиды на странника и на весь мир, в котором никому был не нужен такой мальчишка как Степка. Только Лука пытался защитить его, но не смог. А странник совсем оставил. Он не чувствовал его присутствия более, он почти ненавидел его, заставившего поверить в то чего не было или было не таким, как виделось. Это из-за него Степка был теперь таким одиноким и сидел в погребе. Степка немного поплакал. Было жалко икону и себя. На стене красным заревом отражалось пламя костра, что разожгли во дворе с приходом темноты. Степка сходил сума, как только представлял, что горит лик странника, но тут же повторял про себя короткие злые фразы. «Ну и пусть… ты меня обманул… ты виноват, что все умерли…городище разорено из-за тебя…». Сердце его разрывалось между привязанностью к страннику и болью. «Почему ты оставил меня…. Помоги… мне холодно и темно. Лучше бы я работал у кузнеца Угрюма. Ты сделал так, что городища больше нет. А теперь оставил меня…». Тяжелая пустота заполнила душу Степки. Никто не слышал его. Погребенный под чувствами обиды и боли, он заснул тревожным сном, пока кто-то не стал трясти Степку за плечи. - Вставай, тебе надо бежать. Степка с трудом разлепил отяжелевшие веки. Дядька Лука совал в руки теплую одежду и узелок с едой. - Беги, сынок. Ничего хорошего у тебя тут уже не получится. Отец Федор суров с отступниками, даже такими юными как ты. - А вы?
Иванна: Степка не мог не понимать, чем грозит Луке такой поступок. - Я справлюсь. Битый уже. Может это как раз то, что я должен сделать в жизни. Когда-то я отступил, теперь искуплю грех. Наверное, и это было задумано странником, коль он свел нас вместе. - Не говори о нем, - насупился Степка. - Он оставил и предал меня. Заставил думать, что я виновен в смерти всех, а сам все подстроил. - Верь ему. Нам не знать, что ждет впереди, и от какой опасности спасаемся через боль. - Я рад, что его лик сгорел. В глазах Степки стояли слезы. Лука усмехнулся в бороду. - Не правда твоя. Икона сокрыта в надежном месте. А сгорела пустая доска. Но ни Иоанну, ни отцу Федору не зачем об этом знать. Степка неожиданно почувствовал, как легко стало на сердце. Лик был спасен. Продолжая злиться на странника, мальчик все равно тихо радовался. Попрощавшись с дядькой Лукой, испытывая тоску от расставания, которое обещало стать вечным, Степка пробежал по лестнице, затем через двор и проскользнул в маленькую дверь в воротах монастыря. 5. Перелистывая книгу, Алексей знакомился с историей городка. Возникший на месте древнего поселения, город стал заметным, когда начал отстраиваться вокруг кирпичного завода. Словно именно с началом этого производства и началась вся жизнь городка. До того времени все путалось в тумане неясных фраз автора книги и смущало недосказанностью.
Tasha: супер!
Иванна: Tasha шпасибо...
ellenna: Иванна Талант у нашего писателя! Ох, талант!
Dina: ellenna пишет: Талант у нашего писателя! Ох, талант! Не то слово
Иванна: ellenna
Иванна: Dina ну вы меня засмущаете совсем... еще звездочку схвачу .что делать будете
Tasha: Стиль изложения книги путал все больше и больше с каждой страницей - размытые фразы, практически отсутствующие даты и только описание события за событием... Алексей почти ничего не понял, поэтому со вздохом некоторого сожаления отложил книгу в сторону. Он чувствовал, что в ней есть что-то важное, но отсутствие понимания делало невозможным дальнейшее ее чтение. Вообще, стопка книг, выданная библиотекарем, не очень внушала своими размерами. Оно и не удивительно - городок был настолько небольшой, что вряд ли за всю историю его существования могли произойти события, способные уместиться в многотомных изданиях хроники. Пара-тройка книг относились к советскому периоду и кроме перечисления председателей колхозов с их подробными личностными характеристиками и достижений их хозяйств по надоям, преумножению поголовья крупного рогатого скота и лидерству по количеству собранных центнеров зерна, в них ничего не значилось. Все события последних десяти-пятнадцати лет библиотекарь посоветовала изучать по газетным подшивкам. Но поскольку времени у Алексея было не так много, он решил отложить ознакомление с прессой на другой день. На фоне всех советских изданий выделялась еще одна увесистая книга в тканном переплете. Свой отпечаток время оставило на ее пожелтевших тонких страницах, которые, казалось, грозили вот-вот рассыпаться при одном только к ним прикосновении. Осторожно перелистывая ее, Алексей испытал особое чувство, которое означало для него большое увлечение начинавшимся исследованием - внутри все замерло, а в области живота приятно щекотало чувство накапливающейся энергии. Книга относилась к дореволюционному периоду и, в отличае от предыдущих изданий явно коммунистической направленности, обладала действительно интересной исторической ценностью. Это была хроника событий и фактов, написанная в монастыре, который раньше располагался в нескольких километрах от поселения, из которого когда-то вырос этот городок. Но в начале 20-го века монастырь был варварски разрушен, и эта книга была, похоже, единственным доказательством и напоминанием о его существовании. Аккуртно записывать все события, происходившие в поселении и в ближайшей местности, монахи начали еще в 17-м веке, а местный дворянин Николай Михайлович Воеводин, покровительствовавший монастырю, в 1899 году издал эти летописи в виде книги, как подарок своему городу.
Иванна: Среди прочих сведений особо увлекла Алексея история о безумном монахе Никодиме, что в середине 18 века искал клад в Светлом ските. Безумствуя, монах Троицкого монастыря без сна и отдыха исследовал опустевший скит, пока не сгинул в его стенах. Довольно туманно и в самых загадочных выражениях, на которые был способен древний летописец, описывался предмет поисков Никодима. Автор то называл его «кладом», то «благословенным сокровищем», и даже «источником мудрости». Странная и трагическая история Никодима на время заставила Леху забыть обо всем, поэтому только через час он словно очнувшись, поднял глаза от страниц книги. Женщина-библиотекарь разговаривала с молодым человеком в строгой черной одежде. Он стоял к Лехе почти спиной и тот удивленно пытался припомнить, где же мог видеть эту спину и эту фигуру. Разговор был тихим, и казалось очень осторожным. Несколько раз парень оборачивался и смотрел в сторону Алексея неприятно внимательным взглядом. Избегая этого взгляда, Леха опять вернулся к книгам. Его более всего заинтересовало издание летописи города, но кроме этого оставался не разъясненным вопрос с «Сакральным Даром». Словосочетание, услышанное от строгого мужчины, на которого работала Оксана, приятно щекотало сознание своей неразгаданностью и многомерностью возможных смыслов. Подстегивала любопытство и реакция библиотекаря на запрос Алексея. Тщательно просмотрев несколько страниц летописи, Леха понял, что так можно просидеть несколько суток. С надеждой на успех, он занялся поиском оглавления, которое все же ничем ему не помогло. Зато в конце книги был найден справочник. Дворянин Воеводин позаботился о будущих читателях и снабдил издание пусть и краткими, но достаточно интересными комментариями. Напротив словосочетания «Сакральный Дар» значилось - «Неканоническая икона, существование исторически недоказанно, авторство приписывается Луке Богомазу». «Ну вот, еще больше все запутали», - устало подумал Леха. Одно стало понятно. Оксана была приглашена неизвестной фирмой, чтобы доказать подлинность иконы, которая могла существовать только в воображении летописцев. Поискав, Алексей нашел комментарии и к «Светлому скиту», которые почти не добавили ясности в общую картину. «Светлый скит – иначе обитель Серафима, небольшой монастырь в N-ском уезде, точное место не известно, все сведения утеряны до 16 века. По указаниям летописцев место духовного служения монаха Серафима». Имя монаха было выделено курсивом, это говорило о возможности кое-что узнать в комментариях и о нем. «Серафим – существование не доказано историками, упоминается в летописях Троицкого монастыря, отшельником жил в Светлом ските до образования поселения……...». Алексей удивленно провел пальцем по внезапно обрывающейся строчке, словно некто намеренно затер текст. Рука ощущала небольшую шероховатость, нехарактерную для страниц книги и неявно виделась тонкая полоса от то ли срезанных, то ли смазанных букв. Ситуация становилась все любопытнее. Решив пока не тратить время, Алексей направился сдавать книги. Черный парень шагал на встречу. Его самодовольная улыбка резанула Леху по нервам, но он все же предпочел уклониться в сторону, когда парень проходил мимо, явно пытаясь задеть гостя города плечом. Библиотекарь беспокойно вскрикнула. - Витя! Я тебя прошу….. Парень не обернулся и скрылся в галерее за дверьми читального зала. Стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, Алексей распрощался и покинул здание.
Tasha: - Ты как раз вовремя! - улыбнулась вошедшему на маленькую кухоньку Алексею баба Маша, окруженная быстро рассеивающимся паром. - Твой борщ уже готов. Садись за стол. - Ну что Вы, - смутился Леха, - я же просто пошутил. Право, Вы обо мне заботитесь незаслуженно хорошо. - Я на тебе просто проверяю, не исчезли ли со временем мои кулинарные способности - баба Маша ласково потрепала Алексею волосы и занесла руку с черпаком над фаянсовой тарелкой. - Руки вымыл? - Воспитательные способности тоже проверяете? - съерничал он, лукаво прищурив один глаз. - Я могу еще и боевые навыки обновить, если придется. Ну-ка марш в ванную! - баба Маша нахмурила брови, пытаясь придать своему лицу грозное выражение, но долго не выдержала и звонко рассмеялась. - Кстати, по дороге как раз захватишь в прихожей конверт. Тебе просил передать какой-то молодой человек. Сердце Алесея нервно и тревожно бухнулось о ребра. - Мне? - Да, сказал, что это срочно. - Он представился? - Нет. Приходил где-то час назад. Странный немного. Веселый, но странный. Откуда он тебя знает, мне не сказал. Сам долго пытался у меня выяснить, через сколько ты появишься, а потом протянул конверт и умчался. - А как он выглядел? - Не очень высокий. Подтянутый такой... И глаза у него очень красивые... - Карие? - Так это твой знакомый что ли?
Иванна: Dina у смайла такое лицо напряженное
Иванна: ааааа меня покинуло вдохновение
Tasha: Иванна
Иванна: Tasha не бейте меня тетенька.. сами мы не местные, сильно болеем, главою скорбные, чреслами слабые...
Tasha: Иванна
Иванна: Tasha
Dina: Тааак....что за дела??? Все на поиски вдохновения
Иванна: Dina поможите чем можите бедным людЯм
Иванна: - Попутчик, - упавшим голосом пробубнил Леха, поняв, что радости от еды сегодня получить не суждено. Ему очень хотелось вскрыть конверт немедленно, но с другой стороны что-то внутри останавливало в самый последний момент. Рассеянно ковыряясь в тарелке, он размышлял, перескочив на очередную мысль, цепко ухватился за нее. - Баб Маша, а ты в библиотеке работаешь? - Убираюсь я там, - хлопоча в кухне, ответила старушка. - Я сегодня был в библиотеке. Столько странных людей видел…. - А чем странные? Люди как люди, как везде. - В читальном зале женщина странно на меня смотрела. Шепталась долго с неприятным парнем, кажется, его Виктор зовут. - Так это Ольга! Мать Витьки Смурова. Я тебе рассказывала. Бедная женщина, ох и намучилась она с сыночком. Странный он человек, ничем хорошим его тайные дела не закончатся. - А маленький человек, такой как мальчонка-первоклассник? Тоже весьма странный тип. - Это ты видно директора видел. Павел Семенович у нас росточка небольшого. У них вся семья такая – миниатюрная. С матушкой его покойной мы очень дружны были… Баба Маша углубилась в воспоминания молодости, а Леха слушал ее в пол уха. Он вдруг вспомнил, что видел именно Витьку Смурова той ночью, когда брел с чемоданом по центральной улице. Именно Витька настолько поразил его своим неадекватным поведением возле библиотеки, что стал первым ярким впечатлением от городка, не считая конечно прогулок с ценным грузом для бабы Маши. Воспоминания о чемодане направили мысль Алексея к Сашке и записке. Выйдя в коридор, он вскрыл письмо. Сердце бешено колотилось. «Приходи в шесть к гостинице. Обещаю кое-что интересное. Мне кажется, тебе понравится». Даже в этих коротких строчках Леха читал легкую насмешливость, так свойственную его недавнему попутчику. Теперь он стоял перед выбором. Когда-то разговор в гостинице, подслушанный совершенно случайно, теперь заманчивое, но абсолютно непонятное предложение. Было немного страшно. От природы очень любознательный, Леха все равно не любил рисковать. Часы показывали без десяти шесть. Совсем немного времени оставалось, чтобы решиться и за пять минут добежать до гостиницы. Только Алексей не был уверен, что успеет. - Баба Маша, я ухожу! Крикнув из коридора куда-то в глубину квартиры, где, судя по звукам и ароматам, баба Маша опять пекла пирожки, Леха бегом направился к гостинице с французским названием и прозаическим настоящим. Уже стемнело, и он чуть было не пробежал мимо гостиницы «Железнодорожник». Неоновая вывеска даже и не думала светиться. Леха посмотрел на часы. Он успел. Оставалась еще одна минута до шести. Вдоль пустой улицы гулял ветер. За спиной Алексея скрипнула дверь гостиницы. - Ну, как всегда ни одного фонаря, - звонкий смех Сашки ударился о пугливые стены. – Вечно мы попадаем в города, которых и на карте-то нет. - А мне нравится,- отозвался спокойный голос. - Вот ты где?! Пришел! Сашка уже успел, как обычно захватить инициативу, тряс Алексею руку и насмешливо косился на своего спутника. С неожиданным треском вспыхнул неон французским словом ЛЕ О ДОР. - Ярослав. Можно Яр. Коротко представился друг Сашки. Высокий, сероглазый, он серьезно смотрел на Алексея. - Пошли. Яр зашагал вдоль железной дороги к вокзалу. - Куда мы? Почти одними глазами спросил Леха у попутчика, который сейчас казался ему намного роднее, чем странный парень по имени Ярослав. - Поедем на развалины Троицкой церкви. Сашка хитро прищурился, словно знал, что Алексей успел ознакомиться с историей городка и его окрестностей.
Tasha: Какое-то время они безмолвно вышагивали в темноте в незнакомом Алексею направлении. Даже хаотичный и многословный Сашка умолк на минуту, как будто понимающе давал своему попутчику время на осмысление всех обрушившихся на него в последнее время событий. "Как-то чересчур многовато для скромного города в российской глубинке, - на ходу думал Алексей, глядя себе под ноги, - а для меня - особенно!" Он поднял глаза на Ярослава - на вскидку лет 25, светлые, слегка вьющиеся волосы, рост выше среднего, в общем, внешность ничем не примечательная, вполне обычная, так сказать среднестатистически-славянская. Но выражение лица, насколько он успел заметить в тусклом рассеяном неоновом свете гостиничной вывески, крайне серьезное. Взгляд решительный. Полная противоположность производящему впечателение беззаботного оболтуса Саше. Новый порыв ветра принес с собой холодное и зябкое напоминание об осени, как раз вошедшей в стадию активного избавления от лиственного покрова и шедрого удобрения земли осадками. Алексей, поежившись, втянул голову так, что воротник куртки закрыл треть лица. Он еще раз перевел взгляд на идущего чуть впереди него Ярослава. Будто бы почувствовав пристальное внимание со стороны Алексея к себе, Яр обернулся. Застуканный "на месте преступления" Леха от неожиданности изобразил кривое подобие улыбки и поспешил впялиться взглядом в собственные ботинки. В это мгновение у него перед глазами промелькнула готическая буква "Т", "выскользвнувшая" из-под распахнутой полы не по погоде легкой куртки Ярослава, а в свете проплывшего рядом покосившегося и, наверное, второго по счету на весь город фонаря холодным металлическим блеском обозначил свое присутствие на его руке какой-то толстый и увесистый браслет.
ellenna: Страсти накаляются...
Kleo: УРА! Вдохновение вернулось к форумчанам!!
Иванна: Tasha ессссс
Dina: прямо-таки триллер намечается
Иванна: Dina с расчленением трупов
Иванна:
Иванна: Алексей зажмурился. Наверное, ему все это только мерещится. Яр нырнул в небольшой проем между кустарником. Следом за ним так же поступил Сашка и втянул за рукав задумавшегося Леху. Мимо прогрохотал товарный поезд. Оказалось, что они подобрались совсем близко к железной дороге. Втянув тонкими ноздрями мазутно-железистый запах рельсов, Яр довольно долго смотрел вдоль дороги в сторону вокзала. Теперь далекого и обозначенного лишь группой огней. Рельсы загудели и дрожь по нарастающей пошла по земле к ногам Яра. Черное пятно с двумя желтыми пятнами двигалось к трем фигурам в темноте. Неторопливо вернувшись на обочину, Яр коротко сказал: - Приготовьтесь. Леха растеряно покрутил головой. На приближающийся поезд, на спутников. Товарные вагоны, грузно сбрасывая скорость, проехали вперед и остановились. - Давайте. Яр пружинисто подскочил вверх, ухватившись за изогнутую железку на платформе, и уже оттуда тянул руку, чтобы помочь Лехе. - Быстрее, - пыхтел позади Сашка. – Стоянка всего минуту. Вагоны скрипнули и, толчками набирая скорость, покатились в темноту. На платформе было прохладно. Спрятавшись от ветра за громоздким бесформенным грузом, путешественники молча смотрели друг на друга. Яр был как обычно непроницаем и изредка выглядывал вперед по ходу поезда, пытаясь различить во тьме нужную точку, цель их путешествия. Таращась в летящий мимо лес, Леха пытался понять, что делает здесь. Ночью, на платформе товарняка, везущего его неизвестно куда, он испытывал смешанные чувства волнения и страха. Радостный, бодрящий трепет от близкого приключения приятно возбуждал мозг и все тело. Словно внутри все вибрировало, каждая клеточка ждала неизведанного и захватывающего. Леха уже довольно сильно замерз, когда вагоны опять притормозили. Под тихий ход поезда, печально стучали колеса. - Сходим! - Яр опять был немногословен. Они дождались, когда платформа поравнялась с покосившимся, разбитым перроном и друг за другом перепрыгнули с поезда на него. - Ну вот, почти на месте. Даже в темноте было понятно, что Сашка улыбается. А Леха вдруг ясно осознал, что его втянули в нечто совершенно непонятное и опасное. И тут ему стало страшно. 6. Упрямо Степка бежал по дороге, еле различимой в темноте. Не страх гнал его. Страха не было, но неясная, смутно ощутимая сила, толкала в спину, заставляла перебирать уставшими ногами. В черном ночном лесу Степка упал в пористую горку мха и заплакал. Боль вытекала из него слезами, которые благодарно принимала земля. Он сам не заметил, как уснул. Утром прошел дождь. Намокший и разбитый Степка очнулся ото сна, как от забытья. Заставив себя подняться, он пошагал дальше. Чувство сожаления по утраченному покою и дружбе с Лукой терзало Степку. Он знал, что больше никогда не сможет вернуться в этот монастырь. Опять приходилось бежать, искать нового убежища. Степка ощутил глубокую усталость. Мысль о страннике билась где-то в сознании, но была холодной, почти жестокой. Ощущая себя словно старые лапти, что поносили и выбросили за ненадобностью, Степка не желал больше ничего знать о страннике. Он не помнил, сколько дней шел. Все они слились в один непрекращающийся поток бесчувственного передвижения, неясных образов леса и сменой дня и ночи, где не было ни смысла, ни чувства. Только упершись в развилку двух дорог, Степка словно очнулся и посмотрел вокруг. Лес оборвался духмяным полем, которое подрезал с другого края сосновый бор. Широкой сухой полосой дорога уходила в сторону, огибала линию сосен и окончательно терялась в дали. Другая тропа была пряма и терялась в травах, а затем уходила круто вниз за сосны, в темноту бора. Уже темнело. Степка растерялся. Он не мог выбрать дорогу. Широкий и сухой путь манил к себе, но сердце почему-то рвалось на прямую тропу. Пока не показались звезды в небе, Степка бродил между двумя путями. Прямой был страшен своей неизвестностью и трудностями, второй же смущал сердце тем, что уходил далеко в сторону, не привел бы он его обратно, туда, где Степка уже был, куда не нужно было возвращаться, и мальчик очень четко понимал это. Ясный как маленькое солнце огонек вспыхнул возле бора. Степка побежал. Желтое пятно ширилось и превратилось в пламя костра. Темная фигура подле неторопливо бросала еловые лапы в огонь. - Погрейся, - голос странника потек над огнем. Степка отшатнулся. Обида ударила в сердце. - Кто верует, тот спасен. Ты помнишь? Свежий ельник ярко вспыхнул. - Да. Степке очень хотелось тепла от этого костра. Но еще больше он желал любви и тепла глаз странника. Он тихо сел рядом. Размеренно человек дал ему ломоть хлеба и кувшин с молоком белым, как луна, что появилась на небе в эти минуты. Почему-то Степка не смел поднять глаз на странника, щеки горели огнем. - Путей много, - заговорил странник, как только мальчик закончил есть. - Но лишь не многие ведут к спасению и правде сердца. - Куда мне идти? Степка просительно вглядывался в тень под капюшоном человека. Странник показал лицо. В свете луны оно было бледным и словно светилось изнутри. Мальчик и не думал, что странник так молод. Глаза читали в душе. - Выбор за тобой, - ответил странник. – Перед тобой, как перед любым другим, всегда, хочешь ты или нет, лежат пути. И ты должен выбирать. Всегда. Степка задумался. - А ты будешь со мной? - Навсегда. - Мне трудно выбрать. Помоги мне. - Это твой выбор. Я могу только рассказать о тех путях, что ты видишь. Тот, что прям – очень тяжел и опасен. Много боли на этом пути, много работы. И никто не обещает награды, но душа нет, да и возрадуется исполнению правды сердца. - А другой? - Второй путь иной. Он крив, хоть иногда может казаться прямым. Часто этот путь радует нас, но он не всегда легок. Он исполняет некоторые наши желания, дарит новые мечты. Но разве может кривой путь вывести к спасению и правде. За ним можно забыть, зачем шел, многие соблазны не к возвышению души здесь и только оступился и уже потерял все. За сиюминутными радостями этого пути человек теряет свою главную правду.
Иванна: Каким бы нелепым ни казался истинный путь, он все равно чище всего остального. Человек приходит в мир и громко заявляет о своем истинном пути. Потом жизнь ставит перед ним выборы, бьет. И человек выбирает мечту приемлемую для других, для «реального» мира, по сути, предавая самого себя. Где-то в глубине души, он еще помнит, что должен делать в этом мире. Но и это уходит со временем, если не сбросить то, что делается из страха перед осуждением толпы. Нельзя бояться дерзких мечтаний. Ибо только дерзкие мечтатели, верящие в собственный Путь, действительно меняют этот мир, спасают себя и других людей. Как и сказано - «Спаси самого себя и вокруг спасутся многие». Те же, кто гнал и бил их, в итоге восхищаются достигнутым гонимых, сами никогда не осмелившись пройти свой истинный Путь, подменив его обходными дорогами и сытыми мертвыми тупиками. Степка слушал речь странника, ощущая, как внутри рождается сила, что звала в дорогу, железом крепила душу. Не все слова он понимал сейчас, но каждое врезалось в память сердца. Слова текли как река, теплой благодатью окутывали тело. Веки Степки отяжелели. - Запомни сказанное, - тихий шепот странника стал похож на разговор травы на ветру. - Придет время и твое слово оживит мертвых духом. Запомни - сила твоя в сердце и словах, ибо будут принадлежать они не только тебе, но Господу и всем ищущим спасения. Уплывая по реке голоса, Степка улыбался во сне. Ему снилось, что за спиной его растут два белых крыла и теперь он может прыгнуть с самой высокой колокольни и не разбиться. Он парил, он был счастлив. Поднявшись утром, Степка уже знал, куда ему следует идти. Прямая тропа к бору путала ноги травой, но мальчик уверенно шел вперед. Теперь даже темнота ельника не пугала. Резко уходя в низину, тропа пружинила под ногами мхом. Острые, сырые запахи болотных трав ударили в нос, и Степка понял, что не так просто будет пройти через лес. Унимая дрожь в коленках, Степка прыгал с кочки на кочку, стараясь сохранять прямой путь. Тяжело и страшно было, но ни вернутся, ни остаться здесь Степка не мог, да и не хотел. Он уходил все дальше, в глубину и словно ни конца, ни края не было этому болоту. И даже стал Степка сомневаться, что верно идет. Испугался, что потерял свой прямой путь и навечно оставлен блуждать среди бескрайней топи. И когда от слез и страха он не мог двигаться дальше, когда сел устало на кочку, то увидел впереди, совсем близко темные бревна гати. Кто-то оставил для него прямой путь или просто очень давно уже шли через болото люди. Остаток пути сделался более легким и к закату Степка уже поднимался по тропе на горку, поросшую высокой травой. Лес стал светлее и ярче от желтовато-оранжевых лучей солнца, а вскоре и вовсе поредел и иссяк. Большое городище увидел Степка. За высокими бревнами ограды прятались дома и слышались звуки обычной жизни. Пахло зажаренным на угольях мясом и еще чем-то не менее приятным и ароматным. Городские ворота вот-вот должны были закрыть, и Степка поспешил за ограду. По торговой площади бегали мальчишки. Торговцы убирали товар и закрывались в укромных уголках, чтобы подсчитать барыш за день. Проскользнув мимо дружинников у ворот, Степка окунулся в жизнь городища, совершенно чужого ему. Он уже и забыл как жил в похожем месте, как бегал с мальчишками по двору. Он почти забыл запах домашнего хлеба. Уже долгое время монастырь заменил ему все, и теперь странно было вновь оказаться в подобном месте. Здесь были свои правила жизни, и Степка пытался вспомнить их. Очень хотелось есть, хотелось заснуть в теплой постели. Весь в своих мыслях Степка брел по площади. Люди суетливо проходили мимо, и никому не было дело до бродяжки. Рослый бородач оказался на пути мальчика, и Степка остановился. Под ногами валялся кошель. - Дяденька, это вы потеряли? Мальчик задрал голову, чтобы разглядеть мужчину. Погладив усы, тот поглядел на Степку как на блоху у себя под ногами, не понимая, что это блоха от него хочет. Степка поднял кошель и протянул бородачу. - Это ваше, дяденька? Хватившись пояса, тот пробасил грозно. - Ах ты, бродяжка, откуда у тебя мой кошель?! - Я нашел на земле, - испугался Степка, уж больно грозный вид был у здоровяка. Мужчина выхватил мешочек из рук мальчика и пересчитал монетки. Оставшись довольным полученным результатом, рослый бородач более благосклонно поглядел на Степку и, дав увесистый подзатыльник, беззлобно бросил. - Ну, живи, бродяжка. Широкая спина бородача почти скрылась в конце торговых рядов, когда Степку что-то ударило изнутри, волной прошло по телу и заставило бросится следом.
Иванна: - Дяденька! Дяденька! - Что тебе, бродяжка? Бородач обернулся и сделал строгое лицо, но в его глазах Степка прочел искры смеха. Ему очень хотелось, чтобы этот человек взял его с собой. - Дяденька, возьмите меня домой, - сдерживая слезы, попросил Степка. - Эге, какой шустрый! - Мужчина удивленно поглаживал бороду. - А зачем ты мне сдался? - А я все умею, - заулыбался Степка, - я в монастыре жил и по хозяйству помогал и в огороде. - А коль нет у меня огорода? - уже смеялся бородач. - А я читать-писать обучен, - не унимался Степка. - Возьмите, дяденька, не пожалеете. - Цифры складывать умеешь? Бородач наклонился к Степке, прищурил серый глаз с искрой. - Могу, - кивнул мальчишка. - Ну, пошли, коль так. Как звать-то тебя? - Степкой. - А меня будешь звать дядя Василий. Торговец средний руки, дядька Василий жил в большой просторной избе. Его лавка с тканями стояла на торговой площади и приносила хороший постоянный доход. Дядька Василий держал в доме кухарку, дворового парня Егора, тетку Агафью, что присматривала за дочкой Василия и рыжего помощника в лавке Тимоху. Дома Василий, немедленно собрав всех, строго наказал не обижать мальчишку, что будет жить с ними. Степка немного испуганно смотрел на домочадцев торговца. Белобрысая девчонка Василиса, дочка хозяина, косилась голубым глазом, теребила косу тонкими пальчиками, затем смешливо фыркнула и, показав Степке язык, убежала в дальние комнаты. Переданный на руки тетке Агафье, Степка получил порцию стенаний по поводу своего неприличного вида, был отмыт, переодет и подстрижен. Рассматривая себя в отражении медного таза, Степка не узнавал сам себя. Только серьезные глаза, смотрящие из-под аккуратной челки, были его, прежние. Тут его отправили в кухню, где накормили густыми щами и рыбным пирогом. Девчонка Василиса пряталась по углам, а когда Степка ловил взгляд ее круглых глаз, стыдливо закрывалась рукавом и убегала. После всех невзгод Степка почувствовал себя счастливым в этом доме. Он не знал, что будет с ним завтра, но сейчас, в минуту сытости и покоя, Степка хотел, чтобы так было всегда. Дорога стала далекой и почти нереальной. Словно все было не с ним, а с другим мальчиком, возможно с его медным отражением. Вечером дядька Василий посадил Степку за стол и заставил читать, а затем складывать цифири. Мальчик очень старался. - Гляди-ка, не обманул, - был доволен торговец. – В деле так же шустр, как и в словах. Василиса проскользнула в комнату и села на лавку болтая ногами. Бородатый хозяин заулыбался, сел рядом, усадил дочку на колени. - Смотри, Василинка, какого молодца я нашел! Если будет в лавке хорошо работать, далеко пойдет. Голубоглазая Василинка, отворачивалась, дичилась и прятала лицо на отцовской груди. Степка улыбался. Смешная была девчонка эта Василиса.
Иванна:
Tasha: так. я не понял...
Иванна: Tasha на этой неделе и не расчитывыйте... сами понимаете все мысли в другую сторону....
Tasha: Иванна я тебе прощаю только эту неделю , а дальше... смотри у меня! у меня же тоже руки чешутся
Иванна: Tasha ну мы постараемся.... а вдруг мы следующую неделю будем просто в сплошном отходняке...
Dina:
Юлиана: Dina
divla: Dina Юлиана[/b И не говорите!!!
Tasha: ну не мОгу я без товарища И. Степка неприкосновенный.
ellenna: Может Степка побег совершил и Иванна пошла его искать по свету, странница НАша...
Иванна: 7. Покосившаяся платформа бурно поросла мшистой растительностью и кривыми кустами неизвестного Лехе растения. Было темно. Они соскочили на землю, так как ступени были разбиты временем, и опаснее казалось спускаться по ним, чем прыгать с платформы в черную бездну внизу. Алексей решил еще раз уточнить, куда они идут и получил все тот же ответ, короткий, звонкий. - Троицкая церковь. От Ярослава больше ничего добиться было невозможно. Немного обидевшись, Леха шел следом за странной парой новых друзей и просто вдыхал осеннюю ночь. Наверное, он ни за что на свете не решился бы совершить подобное путешествие в одиночестве – уже голый лес внушал тревогу, чернота вокруг сопротивлялась и не пускала путешественников дальше. Когда Леха совсем уже потерял терпение, темноту разбавил размытый свет впереди. Желтые блики напоминали об огне в руинах, которые их и интересовали. Яр остановился. - Теперь совсем тихо. Нельзя, чтобы нас заметили. Ступая очень мягко, почти по-кошачьи, Яр двинулся к огню. Подражая ему, Сашка затопал следом, и тут же был резко остановлен. - Если слоники будут топать, то останутся на месте. Язвительность Яра подействовала на всех, и больше лес почти не слышал, как идут люди. Скрывшись за густым переплетением кустарника, они стали наблюдать за тем, что происходило на развалинах Троицкой церкви. На фоне пламени костра, воздев руки к небу, стоял человек в черных одеждах. Сидящие вокруг не отрываясь смотрели на него. Леху слегка затрясло. - Это Витька Смуров, - шепнул он Яру.
Tasha: - Кто? - сдавленным шепотом переспросил Ярослав, удивленно развернувшись в сторону Алексея. - Да так... - смутившись, пробормотал Леха. - Местный. Ярослав еще раз внимательно посмотрел Алексею в глаза, отчего последний почувствовал, как внутри все еще раз съежилось от неприятного чувства пугающей неизвестности, прочитанной в этом излишне прямом взгляде. Он сделал осторожный шаг назад, но скользнул подошвами ботинок по коряге и, не удержав равновесия, хватая в "полете" руками воздух и тонкие ветки кустарника, рухнул навзничь на землю, устланную толстым ковром опавшей листвы. Листья смягчили и приглушили падение. Яр тоном школьного учителя цыкнул на Леху. Сашка сглотнул назревающий хохот и уткнулся носом в кулак. - Впервые на арене цирка!.. - усердно сдерживаясь от смеха, прошептал он. Яр лишь едва заметно улыбнулся уголками рта.
Иванна: Юлиана
Иванна: Опять пристроившись рядом, Леха смотрел, как Витька Смуров продолжает странный ритуал. Совершая взмахи руками, темная фигура в круге словно входила в состояние экстаза. Алексею стало немного не по себе от этой картины. Так же неожиданно Смуров опустил руки. Несколько человек из круга потянулись к нему, но были оттолкнуты. Их глава был недоволен. - Так кто это говоришь? Яр задумчиво смотрел в сторону развалин, наблюдал как тушили костер и пропадали среди деревьев фигуры сектантов. - Я его видел пару раз, - поколебавшись, ответил Леха. - Витька Смуров. Мне говорили, что у него секта. - То, что это секта - я вижу. Что он за человек? - Понятия не имею. Знаю, что он имеет интерес к городской библиотеке. Кроме того, там работает его мать. - Возможно - это как раз то, хорошо, что ему не удалось…. Яр скорее отвечал собственным мыслям, чем реагировал на слова Алексея. Руины были погружены во тьму, словно в противовес тем минутам, когда яркое пламя костра освещало самый дальний угол обрушенной стены. Они поднялись и, следуя за Ярославом, практически цепочкой ступили на выступ, который когда-то был фундаментом Троицкой церкви. - Красивое было место, - с печальной задумчивостью произнес Яр, выхватывая светом фонаря, куски сколотого камня, осыпавшиеся стены, где еще были видны следы иконической росписи. Алексею трудно было судить теперь о прошлой красоте церкви. Темнота все скрывала, а в осыпавшейся крошке угадать ее становилось невозможным. Сами руины несли на себе отпечаток величественности и неясного покоя. Юноша поднял глаза, и сквозь огромную расщелину стен на него упало звездное небо. Удивленно, боясь потерять это чудо, он, не моргая, впитывал бело-синий свет. Что-то сильное и незнакомое ширилось в сердце. Пугающее неизвестностью и одновременно приятное. Словно неведомый голос шептал самые чистые и прекрасные слова. - Не спи - замерзнешь, - над самым ухом насмешливо прошептал Сашка. Леха вздрогнул, чудо исчезло. Скрытый полутьмой, Яр исчез за одной из внутренних стен, так же как и все остальные не имевших четкого завершения, а изломанной временем и людьми в бесформенную громаду. Сопя, Сашка полез в пролом, что пришлось сделать и Лехе. И все-таки чувствовал он в этом какой-то странный, кажущийся нелепым смысл, но очень важный в данную минуту. Уверенность, что очень значимо его присутствие именно в этом месте, в это время, росла, достигая размеров безусловной веры. Луч фонаря Яра замер на одной из стен, что оказалась наиболее сохранившейся. Сырость и нанесенная ветром пыль плотно осела на поверхности стены. - Держи фонарь, - велел Яр своему приятелю, а сам принялся ощупью двигаться вдоль стены. Его движения напомнили Лехе недавнее действо возле библиотеки, которое он невзначай подсмотрел за Витькой Смуровым. Согнувшись, Яр точно так же прошелся ладонями обратно по низу стены, приостановился на мгновенье и удовлетворенно выдохнул. - Отлично. Все на месте. В его руках показалась нечто плотно свернутое в тонкую трубку, желтоватое и видимо невероятно ценное, так бережно он держал находку. Еще секунда и она исчезла в недрах куртки Ярослава. - Что это? Алексей посчитал, что имеет полное право знать, зачем среди ночи покинул теплый дом и отправился в неизвестность. - Просто бумага, - холодно произнес Яр. В свете фонарика Леха успел заметить его странный взгляд, словно тот не понимал, что тут делает этот непонятный парень, которого по неизвестной ему самому, Яру, причине, они взяли с собой.
Tasha: - Теперь можем идти, - сухо скомандовал Яр и кивнул куда-то в сторону, отряхивая руки от пыли. - Как скажете, Ваше Величество! - неповторимый в своем отличнейшем настроении, Сашка не унимался ни на минуту. Явив своему товарищу кривую ухмылку, Ярослав протянул руку за фонариком и получил его только после того, как Сашка изобразил что-то вроде поклона царственной особе с какими-то немыслимыми финтами руками и движениями ног. Тут Яр уже не выдрежал - его сдержанный смех глухим эхом прогулялся среди осыпающихся стен фундамента. - Ребята, я, конечно, понимаю, что вам очень весело... Но я бы все-таки хотел знать, что здесь происходит! - повышая тон на каждом слове, резко бросил Алексей в сторону веселящихся среди развалин молодых людей. Ярослав и Сашка мгновенно умолкли и, казалось, были ошарашены такой закономерной, на взгляд Алексея, постановкой вопроса.
Иванна: - Да! – продолжал настаивать Алексей. – Мне надоело, что меня водят как бычка на веревочке, не объясняя даже зачем. Если вы не желаете меня посвящать в ваши тайны, то оставьте меня. Если же взяли в свою компанию, по непонятной мне причине, то будьте добры объясниться. - Ты же понимаешь, что для всего существует свое время, - Яр стал очень серьезным, каким и был с самой первой минуты их знакомства. – И ночной лес – это не место для пространных разговоров. Леха поостынув так же быстро, как вспылил неожиданно для самого себя, вынужден был согласиться, что для серьезного разговора им лучше вернутся в городок. Шагая в предутренней дымке, они напряженно молчали. Сожалея о своей несдержанности, Алексей все-таки надеялся, что теперь прояснит свое положение. Он никогда не был эмоционален или горяч, такие качества казались чужды его характеру. Но сейчас происшествие волновало кровь. Маленькая группа вернулась к затерянной платформе возле железной дороги. Яр повел их через полотно на противоположную сторону, где приютился небольшой обломок станционных сооружений. Они дождались товарного поезда, теперь следовавшего в сторону городка, и словно играющие мальчишки, вскарабкавшись в вагон, направились домой.
Tasha: Возвращение проходило в гробовом молчании - напряженно молчала не только тройка спутников, шутками Судьбы соединенная на этом отшибе цивилизованного мира, но и окружающий мир умолк, в беззвучном шуршании уходящих на запад облаков ожидая рассвета. Стало зябко. Леха глубоко вдохнул осенний воздух и ощутил в легких холодное покалывание. Наружу, мгновенно рассеявшись, вырвалось мутное паровое облако. - Я ничего не понимаю, - стараясь, чтобы ни Яр, ни Сашка его не услышали, промямлил себе под нос Леха. Ночные спутники как по команде одновременно обернулись на плетущегося позади них Алексея. Сашка как-то сочувственно улыбнулся ему. Ярослав лишь почти незаметно укоризненно помотал головой. Чувствуя себя нашкодившим пацаненком возвраста выпускной группы детского сада, Леха сильнее втянул голову и поспешно спрятал свой взгляд в монотонном полотне подножного гравия и лишь улавливал угловым зрением направление марша Саши и Яра по мелькавшим впереди пяткам двух пар ног. Когда Леха все-таки предпринял нерешительную попытку оглядеться на местности, оценивая маршрут и силясь предположить конечную его точку, ноги сами собой приняли положение "по стойке смирно". - Вы что, собираетесь в такое время завалиться к бабе Маше? - недоуменно вращая глазами в сторону оказавшегося впереди обриса здания библиотеки, поинтересовался Леха.
Tasha:
Иванна: Tasha ах эта девушкаааа... полумесяцем бровь.... идет по улицеее а в руке морковььь
Tasha: Иванна ты это... давай фантазию в нужное русло фигачь
Иванна: ..катилааась девушкааа по дороге смеяясь... и говорила мнеее за сериал боряяясь... ты бы фигачила... все туда куда на.... я не можу щас... потому как все спаааа....
Dina:
Иванна: Dina я встретил девушку, что ходила туда я видел девушку, что ходила сюда она все жаждала, и сериал ждала а я не мог его писать никак....
Tasha: Иванна это у нас типа рекламные паузы?
Иванна: Tasha рекламные паузы длинны совсем как саги старинные пока у автора ступор они развлекают через рупор
Kleo: Ржунимагу. Вот бы такие рекламные паузы во время ЖП.
Иванна: - Заглянем в библиотеку, - через плечо бросил Яр. В его голосе звучала благосклонность на этот раз и немного чувства вины. Леха про себя подумал, что в такой час библиотеки не работают даже в таких маленьких городках. Через пять минут он убедился, что был прав - на дверях висел приличных размеров замок. Яра, по-видимому, это совсем не смутило. Он напрямик прошел к маленькой боковой двери, которая тоже оказалась закрыта. Это обстоятельство почему-то сильно удивило и обеспокоило спутников Алексея. Выйдя под уличный фонарь, Яр осторожно достал тонкую трубочку пергамента, и, развернув ее, стал изучать. Он сосредоточенно крутил листок, оказавшийся довольно маленьким, закусив губу, рассматривал его на свет, шептал о чем-то сам себе. Со стороны казалось, что он решает весьма сложную задачу. Сашка даже и не пытался подходить к приятелю, а серьезный стоял рядом с Лехой. - Так все же, что это за бумага? Алексей еще не потерял надежду выяснить все до конца. - Нетерпеливый ты парень, Леха, - усмехнулся Сашка. – Когда торопишься получить ответ, больше шансов ничего не получить. - Не смешно. Отвернувшись, Алексей уставился в желтоватую стену библиотеки, попинал ботинками кладку фундамента. И решил рассмотреть ее ближе. Было удивительно, что здание обычной библиотеки выстроено на валунах, которых так много можно встретить в лесах этой широты. Камни когда-то были занесены в регион ледником. Огромные глыбы, мелкая россыпь – все, что уже встречалось Алексею в лесу, тут было аккуратно уложено под основание городской библиотеки.
Tasha: Он присел на корточки и с любопытством протянул руку к шершавой поверхности. Вокруг странной компании густой темнотой замерла осенная ночь, а температура воздуха была никак не выше пяти-шести градусов, тем не менее кончики пальцев погрузилась в приятное тепло. Алексей одернул руку, но через несколько секунд с энтузиазмом уже следовал указательным пальцем по контуру колоритной трещины в самом нижнем валуне. Трещина уходила сначала глубоко внутрь основания, а в том месте, где вертикаль фасада пересекалась с горизонтальной бетонной площадкой у входа библиотеки, также меняла свое направление и убегала почти к самым ступенькам. На этом "перекрестке" температура кардинально менялась и более соответствовала окружающим погодным условиям. Алексей придвинулся ближе к стене и обоими ладонями уперся в теплый камень. Замер. Закрыл глаза. Прислушался. Ему начало казаться, что валуны немного подрагивают под его руками и издают едва уловимый гул. - Медитируешь? - Сашка был в своем репертуаре.
Иванна: - Приложи руку. - М-м, весьма интересно. Яр, эй! Погляди! Оторвавшись от пергамента, тот последовал примеру товарищей и приложил руку к камням. - Чувствуешь вибрацию? Яр не ответил, но, бросив короткий взгляд на Сашку, побежал вдоль здания. Он исчез так стремительно, что никто не успел ничего сообразить. Через минуту, появившись с другого угла, он призывно замахал руками. - Грузовое окно открыто. Оценив небольшой квадрат, через который библиотека могла принимать в хранилище упаковки с книгами, Алексей невольно подумал о нелепости данной детали и о том, как же легко будет застрять в черном проеме. Он даже ярко увидел, как висит вниз головой в проеме библиотечного полуподвала. Не тратя времени на размышления, Яр ловко скользнул ногами вперед в узкий лаз. Еще пара секунд и шорох одежды по стали прекратился. - Ты жив? - шепотом крикнул Сашка в темноту. Глухим эхом в ответ пробурчал что-то голос Яра. - Полезай! - скомандовал Саня. Леха скептически усмехнулся, но прополз в отверстие, держась руками за боковины. Скат резко уходил вниз и сила притяжения не дала удержаться. Гулко оббиваясь об стены, Алексей свалился в полуподвал. Сверху ухнуло, задрожало и, гикнув, тяжело упало на пол. - Хорошо, что слоны не летают. Не глядя сказал Яр, поднялся по деревянной лестнице и проскользнул в темное помещение библиотеки. Спотыкаясь две фигуры бегом бросились за ним. Тихо, они пересекли холл, потонувший во мраке. Ощупью Яр нашел дверь на противоположной стороне. Глухие удары раздавались из-за двери и волнами расходились по стенам. - Кто-то разбирает библиотеку по камешку? Удивленно Сашка толкнул дверь. Удары стали четче. - Осторожно, тут лестница, - предупредил Яр. Ступая по каменным ступеням, Лехе стало казаться, что они находятся в средневековом замке. Мрачные стены были влажными. Руки соскальзывали с камней, чуть видных в темноте. В такой ситуации очень легко было свалиться по ступеням вниз и переломать себе все ребра, да и шею тоже. Где-то со спины напряженно сопел Сашка. Спускались они минут пять-шесть, пока на маленьком квадрате площадки не вышли через арку в более объемное помещение. Здесь удары о камень стали очень громкими, неприятно давящими на барабанные перепонки. - Вот это варварство! - воскликнул Яр и его голос был заглушен работой небольшого механизма долбившего стену. Возле аркообразной ниши, низ которой был почти потерян в груде отбитого каменного сора, возился маленький, словно мальчишка директор библиотеки. Леха сразу его узнал. Яркий луч прожектора, установленного напротив, освещал пространство разбитой ниши. Замерев, Алексей пытался совладать с дрожью, что внезапно захватила все его существо при виде полустертого неканонического изображения ангела. Даже время и сырость не смогли уничтожить пронзительного взгляда юноши на фреске. Светлый лик будто оживал на глазах. В нем было так много - Вера, Любовь, вся Вселенная и покой. - Какое лицо! - не удержавшись, сказал Алексей. - Словно в душу смотрит. - По-моему он должен это разрушить, - прошептал Сашка. - Почему? - Леха не верил тому, что услышал, таким нелепым кощунством было желание уничтожить фреску. - Никто больше не должен увидеть, - голос Яра стал таким ледяным, что могло показаться - стены покрываются инеем.
Иванна: Часть от Ташки Леха всем телом напористо подался было вперед, желая прекратить это нещадное ночное разрушение, но Яр преградил ему путь уверенным движением руки на уровне груди. Это еще больше усилило внутреннее возмущение Алексея, но в этот же момент он ощутил дружеское прикосновение на своем плече. Сашкины глаза умоляли не делать глупостей. Леха потупил взгляд, зло вздохнул, но остался стоять на месте. Пока камедробильный механизм набирал обороты, директор библиотеки, присев на корточки, внимательно перебирал по одному каждый из откалывавшихся от облика кусочков: по долгу рассматривал со всех сторон, простукивал долотом и откладывал в сторону. По полу уже начал стелиться туман из мелкой строительной пыли, в глазах стали дискомфортно пощипывать осевшие на слизистую оболочку ее частички, стало першить в горле и душить от концентрирующегося запаха извести, а маленький человек возле ниши и не думал прекращать свои поиски, никого и ничего не замечая вокруг. - А это еще что за "шаманство" над грудой камней? - громким шепотом Леха озвучил свой вопрос Сашке, наклонившись ближе к его уху.
Иванна: - Яр, что он ищет? – вместо ответа одному товарищу, спросил тот у другого, холодного и словно застывшего перед невиданным варварством, которое имело, однако, для него какой-то глубинный смысл. - То, чего здесь нет. - Свитки? - И Сакральный Дар, - добавил Яр. – Пойдемте отсюда. Этот безумец довершит необходимое для истории. - Может тогда мне и объяснят, что здесь происходит, - привычно проворчал Алексей. - Все может быть. Яр развернулся и стал подниматься по ступеням вверх. 8. С одного дня Степка решил, что нашел то, что искал в своих странствиях. Жизнь стала казаться светлой, как небо весной. Теплый уютный покой наполнил место, где когда-то был стальной стержень. Покой окутывал сердце, делал его мягким и тягучим как патока. И Степка радостно впитывал эту сладость, славил Господа в сердце своем, за каждый день в доме купца, за уроки в лавке, за ясные глаза Василинки. Он не знал, что может быть таким счастливым. Весело, весело было Степке. Редко вспоминал он о страннике, прошлое сделалось далеким, нереальным. Слово перестало тревожить его. Иногда, по ночам, после дня полного забот в лавке, Степка просыпался и тянущая, мучительная жажда неведомого накатывала на него. Хотелось бежать, бежать как можно дальше из города. И не мог он понять причины этой муки, что рвала душу. Дойдя до края в этом своем безумии, Степка впадал в бессвязный, тусклый сон без сновидений. Утром от ужасов ночи не оставалось и следа, он снова становился счастливым. День Степки был наполнен мелочами – помочь в лавке, проследить за прибытием нового товара, оценить ткани. Церковные службы по воскресеньям, а потом отдых и прогулки с дядькой Василием, смех Василинки, цветы в косах. Новыми желаниями и страхами наполнился дух. Хмурый взгляд Василинки стал страшнее темной ночи. И день без нее не представлялся. Так шли годы, и исполнилось Степке семнадцать лет. Боле мало кто величал высокого русоволосого парня Степкой, все больше Степаном. В городе уважали купца Василия, а его молодого помощника с приязнью принимали в других домах, видя в нем приемника дома купца. Слыл он сметливым и удачливым в своем деле. Многие почести получал Степка от других людей и слова льстивые удивляли его, а потом сделали безразличным его сердце, к тому, что говорили люди. Когда-то бродивший в одиночестве, теперь счастлив был Степка. Боле не был он одинок. Земная любовь закрыла его сердце для мира, открыв только одному живому существу. Милая сердцу Василинка стала его невестой, и в намеченные сроки собирались они сыграть свадьбу. Но почувствовал он с этого времени нарастающую жажду слова. Из снов вернулись глаза странника и голос, что настойчиво требовал излиться в этом мире. Несколько ночей, а затем и дней боролся Степка с желанием следовать голосу, а затем, забросив лавку, написал свиток слов, что взялись неизвестно откуда, но имели смысл. Испугавшись, Степка сжег все написанное, но не вернул утраченный покой и счастье.
Иванна: Несказанно стал страдать Степан. Сердце его уже не знало границ и летело куда и само не знало. Все заметили перемены в нем. Не читала Василинка боле себя в его глазах, только отрешенность и необычайную ясность взгляда, уходящего в неизвестность. Целыми днями бродил Степан по городищу и по полям за воротами. Слова рождались в нем и умирали не найдя пристанища в этом мире. Он хотел, но не мог писать. Слова стекали по рукам и застревали на кончике пера, слова бились о грудь и не находили выхода. Страдал Степка. Однажды познав воодушевление и восторг нового слова в свитке, он не мог теперь жить без этого. Безумцем мерил юноша окрестности городища. И в безумных скитаниях своих зашел он в храм. Ясно-чистые лики искали души его. Истово помолившись, упал оземь и ощутил, как крепнет внутри стальной стержень, забытый в мирских делах, подмененный глазами Василинки и радостями в доме купца. Светом крепло слово в его сердце, одаривало покоем. Теплый голос повторил заветные слова: «Веруй и будешь спасен». Вскочив на ноги, бросился Степка за ворота городища. Бежал в сторону леса, словно искал кого-то. И вновь, как в детстве нашел странника. - Сядь, - указал тот на взгорок рядом с собой. Послушно Степка сел и стал слушать. - Не позднее двух дней ты должен покинуть городище. Дрогнуло сердце Степки, но ответило пониманием – почувствовал он, что именно так и следует ему поступить. Но все же спросил странника о волнующем. - Могу ли я покинуть дом приютивший меня? В силах ли оставить тех, кто так дорог сердцу? - Даже если идешь по прямому пути, Господь дает выбор. В выборе таится та же опасность, что и в кривом пути. За ним можно потерять свою суть и свою цель. Теперь и тебе пришло время выбирать. Ты можешь быть счастлив, либо разочаруешься. У тебя будет все, о чем может мечтать обычный человек - любящая жена, дети, дом, где ты никогда не будешь одинок, либо дом твой опустеет и беды обычного человека разорят твою душу. Но только одного не будет у тебя - слова. Больше никогда не суждено будет тебе познать муку и восторг рождения строк в свитках. И не придет к тебе свет, и я не буду беспокоить твой дух, не принесешь ты в мир то, что уже рождено в тебе и только ждет своего часа. Странник был печален. Степан внимал молча словам его и видел, как тяжело даются они. И удивлялся тому, как молод он. Словно каждый год возмужания Степки молодил странника, походившего теперь на юного ангела, страдавшего в небесных битвах. Впервые заметил Степка тонкие шрамы на левой стороне его лица.
Иванна: - У тебя еще есть возможность все изменить. Если выберешь дар и путь свой, то исполнишь все предначертанное. Ты будешь страдать и радоваться, и в сердце никогда не угаснет искра, что извечно ведет людей к спасению, что заставляет их менять мир ценой своей жизни и веками хранит истины. Великое счастье творения будет суждено познать тебе, великое счастье и боль, когда весь мир проходит через человеческое сердце и очищается его любовью. Часто будет казаться, что ты одинок. Одиночество среди людей - вечный крест несущих голос. Но Господь никогда не покинет тебя, всегда даст помощь от людей, что умеют слышать. Я буду с тобой на этом пути. Если Господу будет угодно, то ты встретишь женщину, что умеет читать твои дороги. Она сумеет удержать тебя от кривого пути и поможет исправить ошибки выборов. Не так часто случается Идущим получить и дар и истинную любовь одновременно, но я видел тому немало примеров. Посему ты должен выбирать. Твой прямой путь лежит в другое поселение. Первый кого встретишь, теперь же, при воротах городища укажет, куда идти. Все понял Степка, и наполнилось сердце его великой решимостью, но и великой печалью. В душе своей отказался он уже от Василинки, от теплого очага и обычных радостей. С неземным покоем вернулся он в городище и при воротах увидел обоз из трех телег, что въезжали на торговую площадь. - Откуда и куда странствуете? – спросил Степан. - Торговые люди мы, - прогудел в бороду рыжий возница. – Путь наш лежит до Троицкого монастыря. - А не возьмете ли меня в путники? - Приходи завтра к воротам по утру, как петухи пропоют. Коль провизия твоя будет, то место на телеге найдется. Тихо, тихо прошел Степан в дом. Дождался ночи. Когда уснули все, взял одну рубаху, да порты и круг хлеба. Больше ничего не взял он из дома купца. Чтобы скорее покинуть это место, он сразу добрался до площади, где уже вечерний ветер гонял солому, и лег у стены городища. Ночь без сновидений, хмурое утро, мелкие капли слез Господа – все это плохо запомнил Степан. Ворота городища раскачивались в такт езда телеги. Смотрел он на них и прощался со всем, что было когда-то дорого, но то была не горестная печаль. Он готов был идти дальше. Теплая сила прочно обосновалась в сердце. Стальной стержень помог уйти от боли воспоминаний о людях, что стали дороги. Нет, он не забыл их, но больше не чувствовал потери и одиночества. Голос звал его вперед. Окрыленный этим зовом Степка добрался до Троицкого монастыря. Это был конечный пункт в путешествии обоза.
Иванна: По его просьбе Степана отвели к настоятелю, и молил он оставить его в монастыре, как решившего уйти от мира для духовных поисков и спасения мира в себе. Не показал старый монах своего удивления и принял юношу. И стал Степан жить при монастыре. Чувствовал он как неведомая, но волнующая сила наполняет душу, как среди молитв и простой работы растет радость в сердце его. Стержень внутри окреп, слова рвались наружу, но чувствовал Степан, что рано ему еще дарить их миру и свиткам. Не вызрело слово, не возросла душа в силе своей. Год прошел, словно несколько дней. И принял Степан монашеский постриг, как и шептал ему текучий как река голос странника. А имя в монашестве получил он Серафим. Так и называли его теперь. Новые силы ощутил Серафим и новые пути увидел. Был доволен им странник, и это наполняло сердце радостью. Но вместе с тем стали одолевать его страхи и бесы. Ночами мучили Серафима, не давали уснуть, неведомыми образами пугали душу, путали и затмевали взор, жгли сердце огнем отчаянья. Только за голос и глаза странника держался Серафим, только молитвой спасался. Измученный, доведенный до изнеможения просил он настоятеля разрешить отправиться в дальнее место и во славу Господа построить там скит, жить в отшельничестве. Благословение было получено, но прежде Серафим знал, что должен исполнить иной обет, как и сказал странник. Должен был он выстоять на камне у ворот монастыря семь дней и семь ночей, только тогда мог победить Серафим бесов. И стоял он на камне. И ночи его были долгими, а дни наполнены то зноем, то дождями. Сын плотника, что помогал в монастыре, приносил Серафиму воду и хлеб. Раз в день.
Иванна: Многие страдания иссушали сердце Серафима. Тьма вокруг страшила его, земля разверзалась у ног, но не сошел он с места своего. Первые шесть дней осаждали его неведомые силы, а в ночь на седьмой день все стихло. И увидел Серафим человека, идущего по дороге к монастырю. Темной накидкой походил тот на странника, и было подумал молодой монах, что это он и есть. Когда же поравнялся путник с камнем, увидел Серафим как ошибся. - Бедный, бедный монах, - чуть звучно прошелестел старик. – Долго ли стоишь здесь? Промолчал Серафим, закрывший уста свои на время обета для всякого слова, кроме молитвенного. - Семь дён, ага, семь ден, - темный капюшон затрясся, так сокрушался путник. Тяжело опустился он на землю напротив камня, достал мешок, словно сами растеклись тугие узлы. - Бедный монах, - повторил незнакомец. – Сойди с камня, отведай со мной хлеба. Не двинулся с места Серафим, только смотрел. - Сказали мне, - отложив мешок, проговорил путник, - что возле монастыря стоит камень, а на камне том, монах молодой стоит, днем и ночью. Слышал я, что кто на камень вместо того монаха встанет, исцелен будет. Не пустишь ли старика на свое место, отрок? Странна была просьба путника. Смутился Серафим, но смолчал. Тяжко вздохнул старик. Поднялся, но, не удержавшись на трясущихся ногах, опять пал на землю. Дрогнул Серафим. Всем телом дрогнул, всей душой, но слово данное перед Господом было сильнее жалости, сильнее сострадания. Остался он стоять на камне. Приподнялся путник, капюшон плаща откинулся назад, белые волосы рассыпались по плечам. Долго смотрел старик на Серафима и видел тот, как темнеет глаз незнакомца. Пустым и черным стал взгляд. Плюнул старик в сторону камня и, поднявшись, направился в обратный путь, прочь от монастыря. Мыслями помолился Серафим за спасение и стойкость свою, потому как понял, что говорил с посланцем темных сил. Не успел он прочесть последнее слово, как послышался стук копыт.
Иванна: Черный всадник поднял на дыбы горячего коня рядом с камнем. Звуки холодной стали словно проникли под кожу Серафима. - Рассказывали мне, - грозно закричал воин, - что стоит на камне молодой монах, что потерял все из-за кочевников. Так почему же он не сойдет с камня и не возьмет в руки оружие?! Почему же не выйдет к дальним рубежам, чтобы защитить свою страну?! Или ты трус? Грозный голос всадника смешался с ржанием его черного коня, что поднял огромные копыта, занеся их над камнем. Молчал Серафим, только молился в сердце своем. Не посмел всадник коснутся намоленного камня, отступил, смягчил голос свой. - Пойдем со мной, монах. Все радости человеческой жизни ожидают тебя. Мир станет ярким, верные друзья будут рядом с тобой, словно вольный ветер пронесешься ты по родному краю, встретишь рассвет в объятиях самых красивых женщин. Не дело такой молодости и силе сгинуть в монастырских стенах. Это удел дряхлых старцев. Тебя же ждут мирские дела юноша. Речь воина была горяча как огонь в кузне, она рождала образы, которыми заставила грезить душу Серафима. В эту минуту образ темного воина стал невероятно блистающим и притягательным. Только холодно было Серафиму, смертельным холодом повеяло от всадника. И не принял монах в сердце свое слова путника. - Ну, так пеняй на себя! – прокричал тот, почуяв, что отринут. – Не видать тебе тот, что ожидаешь!!! Резко развернул воин коня, поднял на дыбы и, разбрасывая землю из-под копыт, как вихрь скрылся в лесу. Глубоко вздохнул Серафим. Сколько еще испытаний уготовано ему в последние часы исполнения обета? Молился молодой монах. Закрыл глаза, погрузившись в полудрему. - Монах! – тихой поступью подкрался нежный голос к Серафиму. – Проснись, монах. Посмотрел Серафим на дорогу перед монастырем и подумал, что лучше бы ослепнуть ему, лучше бы не покидать кельи. Прекрасная дева стояла пред ним. Иссиня-черные волосы укрывали то, что не могла скрыть полупрозрачная шитая рубаха в узорах не подвластных человеческой руке. Темные словно ночь, глаза девы прожигали тело Серафима.
Иванна: Не размыкая алых губ, голосом окутывала дева монаха, звала за собой, манила телом и руками. И стало казаться Серафиму, что сойди он теперь же с камня, как станет безмерно счастлив и познает разом небо и землю, огонь и воду, рай и ад. Холодный пот и одновременно огненный жар сотрясали тело молодого монаха. Глаза видели лишь деву, стоящую пред камнем. И шел от нее свет такой, что слезы сами лились из очей Серафима. Содрогнулось сердце его, содрогнулось, но не пало. Взмолился он Господу. Молитва осушила слезы и смог он видеть. И тут же увидел, что темен свет ее, что глаза хранят смерть духа, а тело ледяной холод подземных чертогов. И узнал он имя ее. Сама ночная Мара пришла, чтобы ввести в соблазн Серафима. Стоило лишь раз прикоснутся к ней, чтобы погубить свою душу. Засмеялась Мара, зло сверкнула очами, обдала ледяным ветром и сгинула, словно и не было ее. Легко вздохнул Серафим, чуя в сердце своем конец испытаниям. Заря, румяно окрашивая небо, поднималась над лесом. И ложились лучи солнца косо на дорогу пред монастырем, золотили все вокруг, густели светом и родили новое чудо пред очами монаха. Юная дева сошла к нему прямо из рассвета. С волосами как темный багрянец, белая словно лебедь, сияла синью глаз небесных. Цветы в ее волосах источали неведомые ароматы, где ступала она – зеленели травы. Восхитился Серафим, сердце его ликовало и одновременно заполнялось великим покоем и благостью. Ощутил он, как крепнет внутри сила и стержень стальной, что так давно вел его в неведомое. Упал на колени Серафим, стал молиться и от каждого слова его ярче разгорался свет девы, сошедшей из золотого рассвета. Благословила дева его на отшельничество в ските, и только тогда сошел Серафим с камня. 9. Леха открыл один глаз. Смутный образ комнаты, залитой солнцем, неведомо поразил его сознание. Вечер и ночь мгновенно пронеслись в памяти. Перевернувшись на спину, Алексей потянулся. В доме опять витали ароматы пирогов. Баба Маша хлопотала на кухне, что-то приговаривала. Пойдя на вкусные запахи, Леха увидел, что старушка не одна. Удобно расположившись за столом, Сашка уплетал румяные и горячие пирожки с капустой. Довольная таким успехом своих кулинарных произведений, баба Маша раскраснелась и подкладывала на стол еще и еще пирогов, просила, чтобы гости не стеснялись и кушали. А гости совсем не были смущены, напротив, довольны и счастливы от такой еды. В уголке сидел Яр. Он задумчиво жевал кусок пирога и было видно, что этот кусок он мучает уже не меньше часа. -А вот и Лешенька проснулся! – радостно защебетала старушка. – Я как раз пирогов напекла. Умывайся и садись.
Tasha: Иванна
Tasha: - Я так, - отмахнулся Леха и медленно опустился на приставленный к нему заботливой старушкой стул. Глядя на то, с каким упоением и смаком завтракает Сашка, оставаться равнодушным к внушительных размеров горке пышущих жаром и разносящим кисло-сладкий запах по всей кухне пирожков было выше его сил. Алексей протянул руку к кулинарному скарбу и наткнулся взглядом на расплывшегося в блаженной улыбке Сашку. Он ему подмигнул и жестом посоветовал немедля приобщиться к поглощению пирогов. Леха не возражал, поэтому с энтузиазмом приступил к удовлетворению жалоб своего пустующего со вчерашнего вечера желудка. Баба Маша ласково потрепала Алексея по волосам: - Ну, мальчики, завтракайте. Если не хватит, добавку у плиты найдете сами. - Баб Маша, а вы куда? - с набитым ртом возмутился Леха. - Я пойду на рынок схожу, а вы тут пока одни похозяйничайте. После того, как за ней захлопнулась дверь, утренняя трапеза превратилась в молчаливое чавканье наперегонки. Пирожки исчезали с тарелки со скоростью света, а вот аппетит странной компании даже и не думал следовать их примеру. Отставал лишь Ярослав, который в неизменившемся задумчивом состоянии все еще мучил несчастного отщепенца от большой компании. Отложив недоеденный наполовину пирожок на тарелку, Яр скрестил руки на груди, и его адресованный противоположной стене кухни взгляд стал еще более отрешенным. Спустя несколько минут, пока двое энтузиастов за большим накрытым белоснежной скатертью столом все еще наперегонки старались насытиться, он подошел к окну и какое-то время бесцельно смотрел куда-то в небо. Когда последние пирожки были «приговорены», а сытые и повеселевшие Сашка и Алексей откинулись на спинки стульев, поглаживая набитые живительной смесью дрожжевого теста и капусты животы, Ярослав убрал в сторону пустую тарелку и придвинул свой стул ближе к объевшейся парочке. Сначала в центре стола появился широкий металлический браслет, по всей поверхности которого равномерно располагались небольшие выпуклости овального вида. «Значит, мне не померещилось вчера, - мгновенно смекнул Леха» Глуповатая ухмылка исчезла с Сашкиного лица, сменившись сосредоточенностью и серьезностью обращенного в сторону Ярослава взгляда. Он утвердительно кивнул Саше, как будто подтверждал его мысли, и развернул на столе кусок пергамента, найденного вчера ночью на развалинах Троицкой церкви. Оба перевели глаза на Алексея. - Теперь твоя очередь. - Не понял, - опешил он. - Неси свой чемодан.
Иванна: Идея Лехе совсем не понравилась. Не то чтобы ему было жалко открыть чемодан при своих новых знакомых, но упрямое нежелание следовать указаниям Яра в непонятном деле, мешало так поступить. - У меня нет ключа, - насупился Алексей. – И чемодан не мой. Я его тете Маше вез. Меня просто попросили передать. И..и…. Он хотел еще придумать пару оправданий, но взгляд Яра стал жестким и Леха потерял мысль. - А может еще рано? А, Ярик? - Сашка потянулся за очередным пирожком. – Может пусть пока в чемодане полежит? Никто же не знает. Пусть и лежит. Кушать не просит. - Ты же знаешь, есть вариант, что они доберутся до вещи. Нам лучше сейчас узнать, что это. - А почему нас не предупредили, что в чемодане? - Не знаю. Леха слушал тихие переговоры приятелей и понимал, что тупеет. Тут в его голове родился один веский аргумент против открывания чемодана. - Я не открою чемодан, пока мне не расскажут, что происходит. Оба друга разом замолчали и посмотрели на Леху с выражением, за которым явственно читалась фраза – «Оно еще и разговаривает!?» - Именно для этого лучше открыть чемодан, - Яр четко произнес слово «открыть», словно холодной сталью прошелся по телу. На этот раз Алексей решил подчиниться. Он втащил чемодан из коридора, демонстративно оставив посреди комнаты. - Только учтите – ключа нет! - Не переживай! Сашка хлопнул его по плечу и быстро освободил место на столе. Немедленно чемодан был водружен на место пирожков. Яр пальцами прошелся по замкам, прикрыл глаза. - Ключ утерян, - неожиданно сказан он. – Даже если ждать, мы не сможем открыть чемодан обычным способом. Яр извлек из кармана маленький цилиндрик, приставил его конец к замку, что-то щелкнуло, пискнуло, и железка одного замка отскочила. Со вторым замком он поступил так же нежно и загадочно. От заветной цели теперь их отделяла только крышка чемодана. Все затаили дыхание. Яр медленно поднял потертую крышку. Три пары глаз уставились на содержимое. - Книги!? Сашка был разочарован. - Да. Не будем торопиться, надо все выложить, - заметил Яр. Аккуратно они переложили книги на стол. Сами книги не имели никаких странностей. Старинные издания, желтые листы которых слегка обсыпались по краям, различной тематики. Самые обычные книги. Яр добрался до самого дна чемодана. Серое полотняное сукно свертка почти сливалось с внутренней обивкой чемодана, который тут же был отставлен под стол, а ценный груз теперь лежал на столе. Шумно вдохнув больше воздуха, они пару секунд смотрели на сверток размером с книгу большого формата. Успокоившись, Яр стал разворачивать то, ради чего Леша мучительно возился с чемоданом столько времени. Ткань была откинута и парни с любопытством рассматривали темную от времени доску с изображением двух фигур – мальчика и ангела, что словно вкладывал свет в грудь ребенка. Изображение было выписано беглыми набросками, словно автор торопился запечатлеть образ, что стоял перед внутренним взором, боялся, что он ускользнет от его рук. Детали оставались лишь общими штрихами вокруг фигур, что сразу приковывали внимание. Алексей ощутил волны тепла, идущие от сердца, разливающиеся по телу, словно наполняющие его силой и покоем одновременно. Лик ангела был прописан тщательнее остального изображения, и было в нем нечто знакомое. Словно вспышкой вспомнил Алексей фреску в библиотеке, что так варварски была уничтожена щуплым директором, в поисках неизвестного сокровища. Лики были идентичны, потому, как и во сне и в совершенно бессознательном состоянии не забыть теперь было глаз ангела, что хранил тайну в легком изгибе губ. Движение рук ангела на иконе было настолько живым, а свет от пальцев так ясен, что даже от темной доски отливало светлым покоем и одновременно вечным горением. Ангел передавал дар мальчику, и в его склоненном лике была надежда и сила, а ребенок доверчиво смотрел на светлого странника. Алексей ощутил легкий ветер, пробежавший по волосам, пол под ногами пророс зеленью травы, стена словно истаяла и открыла край леса. Ангел рядом с мальчиком обрел краски реальности и одновременно нечто человеческое. Леха словно услышал биение его сердца, его дыхание. Но руки продолжали излучать свет, и сияющий шар исчезал в груди ребенка. Свет почти уже ушел в мальчика, когда лик человека-ангела дрогнул и, обратив его в сторону Алексея, странник улыбнулся, на скуле тонкой дорожкой обозначились шрамы. - Сакральный дар, - голос Яра громовым эхом пронесся по верхушкам деревьев. – Значит, он существует. Трава увяла в дерево пола, упала стена дома перед глазами, и Алексей очнулся от видения.
divla: Tasha пишет: первоиздат с пожеланиями Сколько воды с тех пор утекло! Да. "Хранитель Времени", например, отформатирован давно. Один талантливый гад обещал проиллюстрировать, да запил, поганец! И уже давно кроме винных этикеток ничего не читает. Благодаря первому опыту у меня появился шаблон, по которому я форматирую и оформляю все последующие книжки! В "Свитках" уже 46 страниц, между прочим"
divla: Иванна Tasha
Иванна: divla о да да !!
Tasha: Под глухие звуки хаотического метания сердца в грудной клетке Алексей начал различать идущие будто из глубины сдобные запахи кухни. Дрожащей рукой он сжал переносицу и изо всех сил зажмурился, но мутная пелена визуального обмана рассеивалась очень медленно: из серого тумана появился сначала размытый темный человеческий контур, потом проступили первые различимые очертания овала лица того, кто сидел рядом и крепко уцепился ему в правое плечо; наконец, Алексей уже четко видел знакомый любопытный взляд. - Ты тоже видел его? – заговорщицки прошептал Сашка и подмигнул. Зрение в его нормальном состоянии, равно как и все человеческие функции, вернулось к Лехе, но он не смог выдавить из себя ни слова. Даже утвердительно промычать не получилось. Он лишь, не моргая, смотрел на Сашу. Тот довольно улыбнулся и хлопнул его по плечу, освободив тем самым от своей цепкой хватки. - Я не думал, что мы найдем его так скоро, - то ли с облегчением, то ли с разочарованием в голосе перебил эту дружескую идиллию Ярослав. - Какие проблемы? – Сашка, казалось, не мог выдержать серьезного тона даже в самые важные и не допускающие легкомыслия моменты. – Леха у нас, выходит, специалист по обороне и камуфляжу ценных грузов… - Да ну тебя! - Ярослав отмахнулся от товарища и рассмеялся так, что от всей его сосредоточенности не осталось и следа. - Только я собрался изложить тебе свой гениальный план… - Сашка тоже хохотал во все горло. Разве мог Алексей оставаться безучастным? Сам не зная по какой причине, он тоже влился в этот хохочущий хор. Тут всех троих накатило одной большой волной и смех, будучи сначала более сдержанным, гремел тройным эхом во всех потаенных местах и самых дальних уголках небольшой провинциальной квартирки. Зазвонил телефон, но развеселившийся Леха услышал в трубке только два глухих, безжизненных, прорывающихся через треск и жужжание старой телефонной линии слова: - Я рядом.
Иванна: Tasha пишет: - Я рядом. а кто это был
Tasha: Иванна ну вот ты и расскажешь в следующей серии
Иванна: Tasha
Tasha: Иванна непереводимый набор мимики
Иванна: .. и местных идиоматических выражений
divla: А в книге уже 47 страниц... Иванна Tasha
Иванна: - Что за черт! Трубка телефона полетела из рук Алексея на положенное место. - Проблемы? - взгляд Яра, как и прежде, стал серьезным. - Какие-то шутники балуются. - Хорошо, если так. - Люди, - не выдержал Леха, - вы меня замучили своей загадочностью. Надеюсь, что еще до пенсии мне удастся узнать, кто вы и чем занимаетесь. Да, и при чем тут я. - Для начала, именно ты вез икону в этот городок, - с размеренной северной холодностью ответил Ярослав. - Она представляет большую ценность? - Не имеет цены. По многим причинам. Ты, наверное, заметил, что Сакральный Дар не просто икона. Это уникальное произведение искусство. Второй такой нет. К тому же она написана вне всех канонов. Яр хотел добавить еще что-то, но как-то внезапно осекся. Не заметив этого за собственными размышлениями, Леха выпалил целый ворох вопросов. - А кто изображен на иконе? И почему Сакральный Дар? Почему икона такая странная? Кто-то ее разыскивает? Зачем? - Стоп, стоп!!! Так много вопросов и в один момент. На все я точно не смогу ответить. Вернувшись на кухню, Леха сел за стол с очень решительным видом. - У меня много времени. Рассказывайте. - С Сакральным Даром должно быть все ясно, - улыбнулся Яр. – Изображение говорит само за себя. Передача света, дара мальчику. - Я вижу, но это просто образ, произведение искусства. И в тоже время не обычная икона. Так ведь? Иначе не возникло вокруг нее таких странных событий. - Это как на нее смотреть. На любой предмет можно посмотреть с разных сторон. И увидеть можно разное, как ты понимаешь. Для одних это обычная доска с мазней, для других неканоническая странная икона, для кого-то бесценное достояние. Есть коллекционер, который поверил, что Сакральный Дар не легенда, не сказка и хочет его для себя. Это желание невозможно побороть, как невозможно забыть образ, что изображен на иконе. Есть люди, которые смотрят не так как большинство, икона приобретает для них объем и иной цвет, они погружаются в нее, как в океан. - И этот коллекционер так же? - Не совсем. В нем есть тяга вернуть образ, но движет им не только эта жажда. Он коллекционер и хочет раритет в свою коллекцию. Любой ценой. - А вы не позволите ему это? Вы икону для музея ищите? Яра слегка перекосило от сдерживаемого смеха. Где-то за спиной звонко хохотнул Сашка. - Для музея она тоже не годится. Ее судьба быть скрытой от мира. До срока. Мы должны найти ее и спрятать, проследив, чтобы она не попала не в те руки. - Почему? И какого срока? - Ты видел икону. Она тебя заинтересовала. - Еще бы. Это нечто необычное. Как историк… - Вот видишь. Любой историк, любой искусствовед начнет изучать ее, узнавать, выяснять, кто и почему изображен на ней. Это может привести к выводам и следствиям, которых нельзя допустить. - Но раз икона была создана, значит, так было нужно. Это же не случайный факт, - Лешка и сам не знал, почему был так уверен в этом. - Не случайный. На момент создания – это было необходимо. Нужен был определенный выброс энергии во внешних образах. Человек, создавший икону, обладал большой силой в изменении мира. Все созданное им было важно, поддерживало мир. Но сейчас не время для его творений. Только вред от интереса обывателей и людей непосвященных. - Интереса к иконе? - И тому, кто на ней изображен. Это неканоническое изображение и в образах представлены реальные люди. - Что плохого от интереса историков к персонажам, что жили многие века назад? Это обычное дело. Такова суть истории как науки. - Вреда нет, если все персонажи уже умерли. - Ну и…., - Алексей от неожиданности прикусил язык. – Вы хотите сказать, что один из героев на картине…. - Именно это я и хотел сказать. 10. Взяв самое необходимое, получив благословение, Серафим покинул стены монастыря. Новое служение ждало его. И чуяло сердце его, что нелегкий путь выбран им, нелегкий, но великий. Стержень внутри души обрел силу и весь мир словно проходил через него, обтекал, оставляя частички себя, как маленькие семена, что затем прорастали знанием.
Dina: Уф, наконец!
Иванна: Dina рада что доставила вам радость
Иванна: Несколько дней искал Серафим место, уготованное ему для служения. Каждое, что казалось ему выбранным, не было отмечено в сердце его. На третий день вышел Серафим к березовой роще, утреннее солнышко начинало пригревать листву, мерный стук дятла гулко разносился по лесу. Приглянулось монаху это место. Серафим присел на травку, размышлял, слушал сердце. Далеко в себя ушел он. Кто-то легко коснулся его плеча. - Дядя, ты странник? Мальчонка, лет десяти, русоголовый и светлоокий, стоял перед ним, доверчиво смотрел в глаза. - Я то? – неожиданно Серафим задумался. – А, пожалуй, что и странник. - А мы с батей тут дерево смотрим. Он плотник. В словах ребенка было столько детской безгрешной гордости за отца, что монах заулыбался. Почуяло сердце его, что не просто так повстречал он плотника в диком лису. - Мне здесь скит строить, - словно сам себе сказал Серафим, оглядывая макушки деревьев. Вышел к березам бородатый плотник, отец мальчика, поклонился молодому монаху. - Здравствуй, божий человек. - Добрый день тебе, плотник. Сын твой, чистая душа, поведал о деле, что привело сюда. У меня же тут служение. По велению Господа скит строить. - Бог тебе в помощь, монах, - еще ниже поклонился плотник. – Если позволишь, помогу тебе. Улыбнулся Серафим, так как было сказано ему в сердце, что коль будет такова речь плотника, то это тот человек, что ему нужен. На том и решили они, назавтра должен был прийти плотник, что звался в городище своем Кузьма и начать работу вместе с Серафимом, ибо это было и его служение тоже. А пока остался монах один в лесу, развел небольшой костерок для того, чтобы согреться в ночной прохладе, когда время придет. Помолился Серафим, ибо не знал, что ждет его завтра. Знал он только служение свое, но путями ведал лишь Господь. Подумал Серафим о страннике. Тот, верно тоже знал пути, но так как Бог молчал о них. Прислушавшись к себе, отыскал монах стальной стержень внутри, на месте был он, и все говорило, что скит будет построен. Что же дальше, то рано пока было знать ему.
Иванна: До вечера выстроил Серафим себе убежище между деревьями, покрыл ветками. Еще долго предстояло ему спать под открытым небом, но совсем это не заботило монаха. Сидя под ветками, смотря на огонь, уплывал Серафим в грезы. Задремав, увидел монах бывшую невесту свою Василинку. Но не было горести в сердце его, что оставил богатую лавку и дочь купца. Знал Серафим, что никогда не поняла бы Василинка его пути, что накрепко привязала бы к земному, отчего внутренняя крепость его разрушалась. Сам он рушился, становился не тем, каким сотворил его Господь. Другим он был, другим. Иным было и служение его. Серафим проснулся и вздохнул. На миг он представил, как сгорала в слезах от позора Василинка. Вечная невеста при сбежавшем женихе. Как старился горем и обидой купец. Но даже ради их счастья не смог бы Серафим поступится тем, для чего был рожден. Иначе гибель грозила бы чему-то большему даже, чем его душа. Работая в лавке, живя в доме купца, понял он, как затягивает, словно в болото такое существование, как затмевается разум, как теряется нечто важное, глубокое в жизни. И знал Серафим, что не может потерять это. Нельзя. Не должен. Глаза странника неотрывно смотрели в душу. И видел Серафим, как легко было ему поддаться миру. Что просто было остаться в доме купца, стать мужем Василинки и владельцем лавки. Но значило это потерять самого себя и предать тот день на краю леса, когда впервые говорил с ним странник. Жалко было ему невесту свою, но знал Серафим, что жалость плохой советчик, что милосерднее любя отказаться, отпустить во имя будущего. Останься он, только хуже сделалось бы всем. Погубил бы он и себя и Василинку тоской по несбывшемуся. До самого утра тревожно засыпал и просыпался молодой монах. Подкрадывался страх неизведанного, но и как никогда ощущал Серафим силу стержня внутри себя, как никогда ожидал нового дня. Для этого можно было оставить все, что уже было им оставлено, потому что его путь проходил через душу, оставляя радость и уверенность. Во всем положился Серафим на Господа, веря, что тот не оставит его без помощи. Поднявшись рано утром, радостно оглядел монах золоченые низким утренним солнцем стволы берез, поляну. Чутким ухом уловил возню и щебет птиц где-то в кронах деревьев. Хорошее было место, хорошее. - Добрый человек, мамка велела передать, - звонкий мальчишеский голос распугал птиц в роще. Обернулся монах и увидел Дана, сына плотника, с полотняным узелком. Благословил Серафим еду, принесенную мальчиком, поблагодарил за заботу. Чуть приглушил голод и решил приниматься за дело. С детским любопытством наблюдал Дан за монахом. Не часто бывали в их деревне и в округе путники, а тем более божьи люди. Обошел Серафим место предполагаемого скита, часто останавливался, думал. Что-то не понималось им, словно не доставало важного для воплощения замысла. Вслушивался он в биение сердца, в тонкие потоки, идущие через душу, скрепленные стальным стержнем. И шептал голос странника о новой душе, что встретится на пути Серафима, но не знал молодой монах, когда и как это произойдет. Чувствовал только, что новый человек поможет ему до конца свершить путь. Наконец остановило нечто монаха, что ощутилось как благодать, как ясность духовного взора. Так было указанно место для скита - в стороне от рощи, выделявшееся островком мелких голубых цветов, что сравниваются в народе с глазами любимой, а Серафиму напомнили глаза странника. Крупные камни словно окаймляли это место по четырем сторонам.
Иванна: Шумно, гуртом ворвались в лес плотник и с ним жители деревни. Лучшие мастера, что славили деревню, подчинившись единому зову сердца, вышли, чтобы помочь Серафиму выстроить скит в этом уединенном месте. И был благодарен им монах в своей молитве Господу. Остаток лета и сухую, удивительно теплую осень, сооружали они стены. И даже когда наступала ночь, когда последний мужчина из деревни покидал лес, молодой монах продолжал работать. Забывался сном на несколько часов, а с рассветом вновь поднимался, чтобы исполнить обет. И дивились мастера силам, что дал Господь Серафиму, а тот все яснее ощущал крепость стального стержня внутри, который словно приподнимал его над землей и сила свободно текла через него, истекая из рук. И мысль становилась быстрее, и глаза видели яснее и глубже. Стало казаться монаху, что пожелай он изменить мир, тот подчинится его воле. С опасением думал Серафим, как бы не оступиться и тут, не возжелать много больше дозволенного. В молитве просил он о смирении и всю силу и буйство духа направил на строительство скита. Ближе к зиме новое испытание постигло Серафима. Стал он видеть пути людские, как потоки связывающие судьбы и жизни, как дороги и перепутья живущих. И мог узнать монах к чему строит жизнь свою человек, скрывает ли дар Бога или несет его миру. И было отклонение от пути, как боль, а следование ему как благодать. Все испытывал Серафим внутри собственной души, страдал за отступивших, ликовал за идущих. В иные дни ни просвета, ни покоя не чувствовал монах, лишь работа и молитва тогда спасали его. Как только приходил к нему кто потерявший путь и отрекшийся от даров Господа, так страдало сердце его. А многие стали искать встречи с Серафимом, так как молва о монахе дошла за пределы деревни. Разные путники останавливались возле недостроенного скита. Одни находили себе здесь работу и в этом успокаивался дух их, другие искали слов Серафима. Этим помогал монах советом, если на то была воля Бога, либо отсылал с миром, не в силах помочь, ибо только сам человек мог найти свой путь и ответить на главные вопросы. Однажды пришел к Серафиму оборванный обросший человек. Видно было как долго находился он в дороге и как тяжела была его жизнь. Человек сел в стороне от всех, кто помогал строить скит и от тех, кто искал советов монаха. Он сидел и наблюдал. Заметил его Серафим, сердце подсказывало дрожью, что не простой это путник, что больше остальных виновен он в грехе отступничества от даров Господа. Встретив взгляд молодого монаха, засмеялся человек, громко и почти безумно. - Что смотришь, монах? В силах ли ты помочь мне? - Всякому можно помочь, кто еще помнит, что есть дороги и кто согласен идти сколь угодно долго, чтобы свершиться. Сел Серафим рядом с бродягой. - Твои слова ничего не значат для меня. Мне нельзя помочь. Я проклят. - Умойся и поешь с дороги. А потом я буду говорить с тобой, - мягко ответил Серафим, ощущая в эту минуту страшную боль от соприкосновения с отступившим. Когда все было исполнено, то уединились они там, где уже была келья для Серафима. - Великая боль и великий огонь живет в тебе. Спокоен был монах. Смотрел он на изможденное лицо путника и видел в нем нечто родное, что было для него сродни ощущению братства. Вскочил бродяга с лавки и прокричал. - Что ты знаешь про меня, монах?! Откуда знать тебе про мою боль? Трясло его, дорожки слез прочертили блестящий путь среди морщин. - Ты проделал долгий путь ко мне. И ты знаешь зачем. Поэтому не трать время на жалость к себе. Что-то внутри подсказывало Серафиму слова. Прорычал бродяжка бранное слово, но проглотил тут же, закрыл лицо руками. - Я проклят, монах, проклят. Я потерял, что должен был беречь. - Потерять то, о чем ты говоришь, легко. Понять, что потерял – начало пути к обретению. - Откуда знать тебе?! Впрочем, если дорога привела к тебе, если он спустился ко мне, чтобы назвать твое имя…. - Расскажи все. - Я никогда не был одержимым, - успокоившись начал рассказ путник. – Хоть батюшка в городище, где я вырос, и говорил, что во мне бес сидит. Но я знаю, что не бес это вовсе. Слышишь?! Не бес! Опять задрожал он и беспокойно смотрел в глаза Серафима. - Я верю тебе. Я знаю. - Мне было лет восемь, когда я встретил его. Возле городища протекала река. Быстрая, глубокая, с ледяной водой. Даже в летний день она была прохладной. Как вышло, но я стал тонуть. Никто не мог помочь мне. Ни души в округе. Друзья мои убежали куда-то. Я был унесен в сторону от городища и почти ушел под воду, когда почувствовал сильные руки, что вытянули меня на берег. Когда я открыл глаза, то увидел его. Можешь ли ты представить себе небо в самый ясный день? Или цветы незабудок, но настолько чистого цвета, словно сами ангелы омыли их слезами… Такими были глаза моего спасителя. Он смотрел внимательно. Он смотрел так, словно знал меня еще до рождения. Быстрее забилось сердце Серафима. О его страннике говорил этот полубезумный нищий. Не думал никогда монах, что кто-то еще может знать эту тайну. А бродяга продолжал рассказ: - Сказал мне этот человек. Нет! Даже не человек он был – ангел! Сказал он мне – «Не время тебе покидать этот мир, мальчик. Знаешь, что у тебя здесь?». Он так тихо и текуче это говорил, как река бежала. Он коснулся моей груди, и я ответил, что там мое сердце. «Там у тебя дар», - улыбнулся мой спаситель, и у меня закружилась голова, - «Береги его. Чувствуешь тепло. Это твой дар. Не потеряй, но отдавай его людям. Чем больше отдавать будешь, тем больше его останется. Я еще приду к тебе». Помню, как он растаял в свете солнца. С тех пор началась для меня другая жизнь. Тепло внутри меня разгоралось до пламени, что не давало уснуть, пока я не делился им с миром. В кузнице моего отца было много угля. Прямо на ее стенах изобразил я ангела, с которым говорил. Я не мог остановиться. Дня не мог прожить, чтобы не рассказать миру о том свете, что ощущал. Я любил весь мир, я хотел, чтобы мир понял эту любовь. Внутри меня была такая сила, что многие стали это замечать. Отцу не нравилось, что я малюю на стенах, на земле, на досках. Но еще больше его пугало, что люди замирают при взгляде на дело рук моих. Одни начинают улыбаться, хоть были хмуры, а другие плакать, хоть были веселы. Он отвел меня к священнику. Я доверял батюшке. Ведь он так был близок к богу. Должен быть близок. Меня назвали одержимым. Почти все в городище отвернулись от меня и семьи. Доски с моими рисунками сожгли. Каждого кто заговаривал со мной или смотрел на мазню, считали знающимся с дьяволом. Отец не мог долго выносить этого. Кто-то шепнул ему, что надо прогнать меня из городища и тогда все будет по-прежнему. Так я остался один. Но я все еще любил этот мир. Мне было дано так много света, что хватило бы на все городище. Как я скитался, как был одинок, я умолчу. Не важно это. Совсем не важно. Потому что тогда у меня было то, что ценнее. У меня был свет и дар.
Иванна: В эти годы я ощущал, что тот ангел рядом со мной, что он ведет меня. Иногда он мог появиться прямо из ниоткуда. Он помогал мне. После долгих мытарств я осел в далеком городище. Один человек взял меня к себе в дом. Как был я счастлив тогда. Мой хозяин показался человеком ученым и добрым, обучил меня читать и, самое приятное, ему нравились мои рисунки. Часами он мог сидеть рядом, когда я работал с доской и углем. Потом он принес краски, и все свое время я уделял лишь тому огню, что горел во мне. Все сделанное мною, наполняла дом этого человека. Очень часто слышал я восторженные слова от него. Очень часто говорил он, что никому не доступно понять сотворенную красоту и нет мне равных на земле среди мастеров. Так стал он мне другом, сочувствуя прошлым горестям, поддерживая в настоящем. Я работал. Доски и холсты с рисунками заполнили полностью дом хозяина. И мало мне было тех стен. Ничьи глаза не видели силы моей любви к миру, ничьи сердца не загорались в ответ. И вспомнил я слова ангела – «Чем больше отдашь миру, тем больше дара останется у тебя». Почувствовал я, что огонь и жажда внутри, что утолялись только в работе, стали утихать. Пора было идти дальше. Попросил я хозяина, чтобы пришли люди в дом и увидели все сотворенное. Но он стал отговаривать меня. «Никто и никогда не поймет тебя как я», - говорил этот человек. – «Никому не нужна твоя любовь к миру, лишь мне. Зачем кому-то видеть, какой ты, зачем знать, что скрыто за красками и линиями? Мир гнал тебя, мир делал тебе больно. Я поднял тебя, укрыл в доме своем. Останься и навсегда будешь счастлив. Никто не посмеет обидеть тебя боле. От всех защита тебе в моем доме». Я согласился. Но не прошло и недели, как скука овладела сердцем моим, свет огня стал как тонкая свечка на час. Стал искать я других развлечений, других радостей. Просто говорил целыми днями с хозяином, либо смотрел в окно, читал книги, не запоминая ни сути, ни смысла. Пустыми стали дни мои. Затем беспокойство овладело моей душой. Принялся бродить я по дому среди своих работ, не узнавая их, не ведая себя в них. И стал замечать, как запирает хозяин двери и окна, чтобы не ушел я, чтобы навсегда остался в доме. Спрашивал он меня, почему не весел, почему не работаю боле. Я просил отпустить меня, молил даровать свободу, но каждый раз хозяину удавалось уговорить меня остаться. Но однажды настал черный день. Душно, страшно стало мне. Кто-то забрал весь мир. И осознал я, что не понимал меня хозяин, что не видел он моего истинного пути. Для мира была любовь моя, дли людей дар мой. С ужасом оглянулся я вокруг, со страхом искал внутри себя дар и не находил. Так я потерял все. И уже ничто не могло удержать меня в доме. Не знаю, что случилось с хозяином, да и все равно мне теперь. Стал я опять скитаться по миру, только не находил более света, что жил во мне. Не говорил со мной ангел, ведь предал я то, ради чего был рожден. Лишь недавно вновь увидел я его. Он назвал твое имя. Внимательно выслушал Серафим бродягу. Печалью сердце наполнилось сердце его, вспомнил он, как сам чуть не потерял все, но сумел вырваться из обыденности и уйти дальше, туда, где ждала его Судьба. - Ты сам себя проклял. Сам себя и спасешь. Ты найдешь, что потерял. Все что надо уже есть в тебе. Иди, пока не найдешь. Не останавливайся. Мир понимает все, что ты хочешь сказать ему. Главное, чтобы было, что говорить. Всегда есть ждущие именно тебя. Тот, кто помогал тебе, всегда рядом. Я чувствую его взгляд, я знаю, что он ведет меня. Верь и иди. Посмотрел мужчина в глаза Серафима и увидел свое прощение. Он был свободен. Он понял свой путь. 11. Странно чувствовал себя Леха. В голове, что-то глухо стучало и, одновременно, словно мозг был обложен ватой. Очень сложно было понять и более того принять сказанное Яром. В немом отупении Алексей смотрел на Ярослава. - Э-э, - помимо воли вырвалось у Лехи. - Все равно ничего не понимаю. Он пытался осознать, но лишь ощущал, что прикоснулся к чему-то запредельному, тайному и оттого весьма привлекательному. Мысль приятно волновала. - Не все в этом мире надо понимать, вначале достаточно просто принять сердцем, - Яр прикрыл глаза, - Вера не требует доказательств.
Иванна: - То есть некто в прошлом, - продолжил мысль Алексей, припоминая фрагменты статьи из справочника, - в данном случае некий монах Серафим изобразил на картине человека, который живет в наше время. Я правильно понял? - То, что ты говоришь очень близко к существующему положению вещей. Как обычно Яр был уклончив в ответе. Сейчас он походил на человека, который с трудом подбирает слова, чтобы сказать все необходимое, но при этом не сказать лишнего. Он боялся проболтаться, и Лехе стало это ясно. Видимо его все-таки пытались использовать втемную. - Откуда вы знали, что икона в чемодане? - еще раз попытался вырваться на свет истины Алексей. - Нам было известно, что она хранится в твоей семье. И в определенный момент времени может оказаться в этом городке. Остальное додумать было не сложно. - Стоп! А при чем тут моя семья? - Ты можешь допустить, что твоим предком был человек, который был знаком с автором иконы? - В этом нет ничего странного. Тем более как историк я легко могу себе представить такую ситуацию. - Тогда представь, - улыбнулся Яр. - Один из твоих предков был иконописцем. Он обладал определенным талантом. Занимался росписью в монастыре. В истории его имя не сохранилось, но я могу тебе его назвать. Звали его Лука. Так случилось, что ему предоставили шанс спасти Сакральный Дар или уничтожить его. Как видишь, он выбрал первое. Это длинная и запутанная история, как икона передавалась в твоем роду из поколения в поколение. На самом деле всего я не знаю. - Кое-что стало ясно. Понятно, что вам надо ее спрятать. Значит, увозите икону. Пусть все будет, как должно случиться. - Нам придется пока оставить ее здесь или просто перепрятать. В этом городке у нас есть еще дело. Тоже очень важное. - Оно связано с пергаментом? - догадался Алексей. - Да. Есть еще одна вещь, которую нам необходимо найти. Это записи Серафима.
Иванна: - Я читал, что существование монаха Серафима не доказано историками. Это нечто вроде легенды. - Так пишут в справочниках по истории края, - улыбнулся Яр. - Именно его я просмотрел, приехав сюда. - Ты взрослый мальчик и понимаешь, что многое, о чем вообще не пишут в словарях и справочниках или считают старушечьими сказками, на самом деле было в истории. Более того, сыграло в ней немалую роль. - Такие случаи не редкость. На пергаменте указано место, где спрятаны записи монаха? А чем они так ценны и кто их спрятал? - Ой, сколько сразу вопросов! - у Яра заметно поднялось настроение. - О ценности пока умолчу - история не на один вечер. Прятал их сам Серафим. Так ему сказали поступить. Серафим намного опередил свой век. В то время важно было, чтобы свитки были написаны, но не прочитаны другими. - Все очень странно. - Ты же знаешь, что многие из творений Леонардо да Винчи, например, еще только осознаются в наше время. Часто суть явления видна не в тот же миг, как оно произошло. Даже теперь еще не время для написанного Серафимом текста. - Тогда зачем искать свитки? Пусть лежат и дожидаются своего времени. - Собственно та же история, что и с Сакральным Даром. Нам известно, что на свитки есть претенденты. - Коллекционер? - Мы не знаем. Свитки необходимо найти и, как у нас говорят, «заморозить во времени». Они появятся в свое время в нужном месте. Будут найдены и обнародованы. Но не ранее определенного срока. Алексей ухватился за слова Яра, как утопающий за соломинку, потому как понимал, что тонет в смыслах всей этой истории и не может уловить истину. - Откуда вам известно, что некто покушается на свитки? На самом деле о них может никто и не знает. - Поверь, что нам известно это. Иначе нас здесь не было бы. По лицу Яра было понятно, что ничего он сейчас не раскроет. А Алексей тут же вспомнил свое посещение библиотеки. - Я читал в библиотеке справочник по истории города. С ним кто-то не слишком осторожно обращался. Часть статьи о Серафиме была срезана или подтерта. - А ты говоришь, никто не знает. Мне думается, что ключ ко всему это библиотека. - Судя по ее подвалу, вполне может быть так, - Алексей содрогнулся от воспоминания о разрушении фрески. Яр взял в руки браслет. - Ладно. Мне надо сосредоточиться и расшифровать пергамент. - Я пройдусь по городу. Леха решительно поднялся. - А я… я…, - Сашка театрально задумался, - короче, я найду чем себя занять. Не обращая ни на кого внимания, Яр сразу углубился в желтоватую бумагу. Нажав на браслете скрытые кнопки, он раскрыл миниэкран. Подивившись такому варианту персонального компьютера, Леха покинул дом.
Иванна: Осень в городке чувствовала себя полноправной хозяйкой. Деревья сбросили всю листву, продолжая тянутся ветками к небу и остаткам остывающего солнца. Шурша разноцветным изобилием под ногами, Алексей сделал круг до вокзала и обратно. Определенной цели он не имел, но должен был обдумать все происходящее. Следовало начать с того, что работа над дипломом была заброшена. И как на удивление мало это обстоятельство волновало Леху. Более того, мысли о смене темы проекта все чаще стали посещать голову. История с Сакральным Даром, монах Серафим - все тайны городка захватили душу молодого человека в магический плен. Он не мог отделаться от воспоминаний об иконе спрятанной теперь в простенке за массивным книжным шкафом в комнате дома бабы Маши. Прогуливаясь по улицам городка и обдумывая все, Алексей осознавал, что многое в его жизни изменилось. Поставленные некогда цели казались теперь не столь значимыми, чтобы тратить на них свое время и силы. Случайно по воле судьбы перед ним приоткрылась совсем иная жизнь. Яр и Сашка были частью этого захватывающего, странного и порой опасного калейдоскопа. Он не знал и трети правды. Чтобы выстроить логическую цепочку каждый раз не хватало информации. Короткие пояснения Яра не прояснили ситуации. «Нет. Не понимаю», - прошептал себе под нос Леха. В голову пришла мысль заглянуть в библиотеку. Ноги сами привели обратно к необычному зданию. Быстро осмотревшись в холле, Алексей направился к лестнице. Неожиданная тяжесть вместе с саднящей болью обрушились на голову, белая молния пробежала перед глазами и последнее, что он успел запомнить, был черный мужской ботинок на поменявшем место положения полу. Когда он пришел в себя, было темно. Алексей решил, что проснулся среди ночи. Только почему-то не было видно привычного лоскута неба в окне. Развернувшись, он убедился, что лежит не в постели, а на твердой и холодной поверхности. В голове глухо ухал далекий колокол. Ладони скользнули по камням. Постепенно в памяти всплыли обрывки прошлого. Он зашел в библиотеку и хотел еще раз перечитать книги по истории города. Но потом, что-то случилось. Голова ответила новым приступом пульсирующей боли. Потоком в сознании прошли образы. Самым ярким оказалось видение Сакрального Дара. Алексей не знал, почему вспомнил сейчас об иконе. Лежа в темноте, он погрузился в этот образ, что разгорался все ярче перед его глазами, обволакивал, проникая в душу и мозг. Он перестал ощущать холод каменного пола. Вместо камня земля проросла травой. Поблизости застыла фигура ребенка, принимающего Дар. Широко распахнутые ясные глаза смотрели одновременно восторженно и испуганно. Мальчик не двигался, навсегда застыв во времени. Человек-ангел, что был с ним, вложил свет в грудь ребенка и медленно отвел ладони. Завороженный волнами покоя и света, которые дарил ангел, Алексей нашел в себе силы приподняться и сесть. Больше ни единого движения не смогло совершить его тело. Он застыл, как и маленькая фигурка впереди. Время остановилось. Только сознание продолжало четко фиксировать происходящее. Ангел обернулся. Глаза его смотрел так далеко, словно видели конец времен, и так глубоко, как если бы была одна обнаженная душа перед ним. Подошел. Смотрел неотрывно. Спокойно и радостно стало Алеше. Сила наполнила душу, свободным потоком потек свет. Тонкие шрамы на лице ангела дрогнули, улыбка коснулась губ. Колокол в голове утих. Возник голос. Тихо прозвучал прямо в сознании. - Я человек и лишь выполняю работу для Бога. Свет ослепил Алексея. Исчез лес, растаял ангел. Желтый луч фонаря безжалостно бил по глазам.
Иванна: Щурясь, закрываясь от света, Леха пытался разглядеть человека с фонарем. Но тщетно. Черная фигура сливалась с темнотой вокруг. - Что вам нужно? Кто вы? - Вопросы буду задавать я, - грубо ответили из тьмы. - Запомни это. Несколько пар ног почти бесшумно пронеслись за спиной. Кто-то схватил за плечи. - В свет смотри! Прошипел голос над ухом. Цепкая рука за волосы силой запрокинула голову. - Теперь отвечать! Кто ты и что делаешь в городе? - Я собираю материал для диплома. Я историк. - Вся твоя ложь нам станет сразу же известна. Что ты ищешь в библиотеке? - Только читал об истории города, - честно признался Леха. В голове опять загудело. От яркого света глаза слезились и он перестал видеть фигуру с фонарем. - Ты лжец! Что ты искал в библиотеке? - Ничего. Читал справочники. Последовал удар по ребрам. - Ты подлый лжец, братья накажут тебя. Отвечать на вопросы. Что ты искал? - Ничего я не искал. Что вы хотите от меня? Все вокруг стало казаться Алексею странным сном. Невидимые противники требовали от него ответа на бессмысленные вопросы. Но с удивлением он вдруг обнаружил, что эта фантасмагория не пугает его. Была физическая боль. В голове бил колокол, глаза ничего не видели, кожа под волосами горела огнем. А в душе был покой. Он не мог сказать, почему и что тому причиной. Возможно, прежнее видение Сакрального Дара послужило своеобразной анестезией. Или наступил тот запредельный момент, когда от избытка событий и эмоций человек перестает чувствовать и переживать их как прежде остро. - Ты не знаешь, у кого встал на пути! Наша сила раздавит тебя. Ты нашел их? Говори!! - Не понимаю, о чем идет речь. Скорее всего вы меня с кем-то перепутали, - заплетающимся языком повторял он. Алексей стал постепенно проваливаться в бессознательность. - Он отрубается, - сказал кто-то позади. - Что будем делать, великий хранитель? Мерзкий червяк похоже ничего не знает о свитках. - Этот червяк лжет. Оставляйте его здесь. Придем, когда он вспомнит все. Фонарь погас. Руки разжались и Леха рухнул на каменный пол, больно ударившись лбом. Сознание покинуло его. Наверное он заснул или оцепенение было похоже на сон. Только Алексею казалось, что он находится глубоко под водой. Тело медленно стремилось вверх. Перед глазами плавала мутная тьма. И лишь далеко в вышине сквозь поверхность воды пробивались косые лучи солнца. Воздух взорвал легкие и запустил сердце. Холод бессознательности отпустил Алексея. Он открыл глаза. Темнота осталась прежней. Теперь он смог подняться. Медленно продвигаясь вперед, он наткнулся на каменный развал. После обследования места стало ясно, что таких развалов здесь много. Леха задумался. Что-то ему напоминали и эти камни, и подвальная сырость. Кажется он уже был здесь раньше. В памяти возник образ разрушенной фрески. «Подвал библиотеки», - подумал Леха. – «Значит выход есть». Спотыкаясь о камни, он отыскал лестницу, по которой когда-то они спускались сюда. Понял, что глупо было надеяться на что-то. Дверь оказалась заперта. Присев прямо на ступеньки, Алексей стал размышлять. Он ничего не потеряет, если попытается тщательно обследовать подвал. Возможно, ему даже повезет и найдется хотя бы самый малый выход. И тогда Леха пошел вдоль стены. Понемногу глаза, ослепшие от яркого света фонаря, стали различать каменную кладку стен. Намного дальше бились неровные оранжевые точки живого огня. Более уверенно Алексей стал продвигаться вперед, пока не добрался до низкой арки, в проеме которой видена была часть комнаты или кельи, освещаемой свечами. Чуть не доходя до арки наверх поднималась лестница. Долго размышлять не пришлось. Любопытство историка взяло верх над осторожностью и Леха вошел в маленькую келью. Все небольшое пространство кельи занимали свечи. Их было очень много по периметру комнаты и особенно возле одной стены. На полу лазурью и золотом изображался символ напоминающий готическую букву «Т». С жадностью исследователя Алексей осматривал келью. Старался запомнить все, чтобы рассказать Яру. Он был уверен, что тот знает что-то о тайнах библиотеки и сможет все объяснить. Одна стена с потертой фреской была превращена в подобие алтаря. И в бледном мерцающем свете молодой историк разглядел знакомый образ. Грозен был здесь ангел передающий Дар. Сила в каждой линии облика, огонь в глазах. Тонкие шрамы на левой стороне лица четко прорисованы и асимметрично было оно, словно две стороны было в ангеле. Вместе уживались в нем Свет и Тьма. Подумал Алексей, что не хотел бы оказаться на пути этого человека. Если то был человек, как следовало из намеков Яра. Всем фрескам, да и самому Сакральному Дару много веков и загадкой оставалась связь лика с настоящим. «Яр должен многое мне объяснить», - думал Леха, выбираясь обратно темноту подвала и нащупывая ступени наверх. На его счастье лестница привела к открытой двери и миновав небольшой коридор, Алексей вышел в холл библиотеки, а затем и на улицу. День уже клонился к закату. Красноватые блики ровными полосами ложились на мостовую, соединялись с опавшей листвой в гармоничный пейзаж осени в маленьком провинциальном городке. Немного ошарашенный светом, Алексей постарался быстро свернуть в проулок к дому бабы Маши. Только дома он облегченно вздохнул. Прошел на кухню. Яр словно не покидал своего места. Желтый пергамент продолжал полностью занимать его внимание. Листок порхал между пальцами Яра. Серебряное кольцо с готической буквой «Т» сверкало на пальце. Алексей перехватил руку Яра. - Что значит этот символ? Серые глаза Яра спокойно оглядели молодого человека. - Ты себя в зеркале видел? - Что значит символ? - упрямо повторил вопрос Леха, чувствуя как пол начинает уплывать из-под ног. В голове загудело. Он упал. 12. Первый выпавший снег покрыл скит. Все что нужно было Серафиму – маленькая келья. Она защищала от холодного ветра, она давала уединение. Мало людей осталось на свое служение возле скита. Только редкие путники, ищущие слова Серафима. Странник Андрей, что нашел свой путь, остался рядом с молодым монахом. Свое дело было у него в скиту. По-своему воплощал он дар для мира.
Иванна: Очень скоро все стены были украшены росписью. И даже в келье Серафима обставленной просто и строго появились образы. Словно живой смотрел со стен на обитателей скита лик странника, передающего Дар. Серафим готовился к тому, что, как ощущал, было важным, к чему шел с самого рождения. С каждым днем зрело внутри него горячее слово. Скоро должен был он опять встретиться со странником. Знал он это, чувствовал всем сердцем. Утром выходил Серафим под зимнее небо. Смотрел на дорогу. Молился. Ждал слова. Приходило слово, наполняя силой и жаждой излиться в мир. Но чего-то ожидал Серафим. Не все было готово в мире для его слова. Была неполнота времени и молодой монах остро чувствовал пустоты. И знал, что стоит только им заполниться, как он сможет выразить слово свое. Так проходила зима. В начале весны, когда работы в ските были закончены, а среди снега появились проталины с веселыми ручьями, случилось происшествие, нарушившее спокойный уклад жизни Серафима. На тот момент поселенцев в ските осталось только двое. Андрей, прозванный Богомазом и сам молодой монах. Ближе к полудню тишину леса вокруг раскололи вопли и улюлюканье. Испуганные весенние птахи, шарахаясь среди веток деревьев, стремительно разлетелись. Маленькое, похожее на ребенка, существо проворно удирало от погони. Мужики и бабы из деревни неуклюже гнали жертву через лес. Тяжелые тулупы путали им ноги. Существо выбежало прямо на Серафима и споткнулось. - Держи ее скитник, держи ведьму! - многоголосно закричала деревенская орда. Тяжело дыша, разгоряченные погоней они опасливо сгрудились неподалеку. Серафима побаивались и уважали в окрестных деревнях. Монах за плечи поднял существо и поставил на ноги. Интересно было ему взглянуть на ведьму. Одежонка на ней была ветхая, но аккуратно штопанная. Маленькое перепачканное личико выглядывало из платка. Лет ей было на вид столько, что невозможно сказать девочка это или девушка на выданье. - Не бойся, тебя никто не обидит, - тихо молвил Серафим. - Я не боюсь, - так же тихо сказала девушка. - Я знаю, что меня уберегут от зла. В ее больших серых глазах Серафим прочел, что дух ее силен, а стальной стержень держит внутри не дает сойти с пути. Только ему одному понятные знаки говорили - она такая же как он. - И уберегу тебя я. - Знаю. Мне сказали. - Что она сделала вам, если словно дикие звери гоните ее, охотясь? - громко вопрошал Серафим крестьян. - Я деревенский голова, - выступил вперед бородатый, седовласый мужчина. - Отдай нам ведьму. Она знается с сатаной, идет против божьих законов. Берегись ее скитник. - Бороться с дьяволом моя обязанность. Идите с богом, люди. Я сам разберусь с женщиной. Толпа недовольно загудела не желая соглашаться с потерей желанной жертвы. Голова зло цедил слова: - Берегись скитник. Принесет тебе ведьма беду. Много злых людей в лесу. Призовет их ведьма в скит. Жалеть будешь. - Обо мне не волнуйся, голова, - улыбнулся Серафим. - Меня Господь бережет. На него лишь уповаю. А из женщины изгоню бесов и станет она чиста как божья слеза. - Дело твое, монах, - плюнул под ноги голова. - Пожалеешь. Нехотя деревенский люд побрел обратно через лес, так и не получив желаемого. - Мне уходить? - спросила, стараясь не смотреть в лицо Серафима, девушка. - Коль хочешь остаться, то гнать тебя не буду. За хозяйством пригляд нужен. - Нужен, - согласилась она. - Тебе-то не до того будет. Подивился Серафим, да не успел вопроса задать, как быстро юркнула девушка в дворовую пристройку. Глядь, уже с ведрами по воду пошла. Так сметливо весь день суетилась, кухню, кельи прибрала, что и словом переброситься с ней некогда было. Тем временем все острее чувствовал Серафим приближение странника и слова уже готовы были политься из сердца, сорваться с кончиков пера.
Иванна: Многие дни видел Серафим как маленькая фигурка девушки появлялась и исчезала во дворе. Встречал ее невидимое присутствие в каждом уголке скита. Ночами в ее маленькой комнатке возле кухни долго горела лучина. Монах не знал ее имени. Они совсем не говорили друг с другом, но было приятно знать, что она есть где-то рядом. Спустя месяц или чуть более богомаз Андрей повел Серафима к колодцу, который был в роще возле скита, и указал на нечто необычное. На высоком шесте крутились деревянные лопасти, подгоняемые ветром. Механизм поднимал воду на поверхность, сливал в желоб, откуда вода с высоты возвращалась обратно в колодец. Осмотрел Серафим все. - Как мудро сделано. Вода сама поднимается, только ведро подставляй. - Это она, - страшась сказал Андрей. – Вдруг она и вправду ведьма? - Девушка такая же ведьма, как ты или я, богомаз. - Женщина не может делать такого, если не знается с дьяволом. - Одумайся, ты ли это говоришь? – изумился Серафим. – Не тебя ли обвиняли в знакомстве с сатаной? Не становись подобным не понимающим даров людям. Кто дар сам имеет и раскрыл его в себе, никогда не осудит себе подобного. А только всегда поймет собрата своего. - Не женское это дело. - Запомни, брат. Нет мужских или женских дел. Есть дела, которые человек способен выполнять, либо не способен. Дар не имеет рода или возраста. Он либо есть, либо его нет. И коли есть дар, то он найдет как проявиться. У нашей гостьи свой путь и свой дар. Как у тебя и меня. Не обижай ее своими подозрениями. Она не заслужила этого. Господь дал ей знания, в которых нам ничего не понять. Так примем же их воплощение смиренно. - Ты мудр, Серафим, - поклонился богомаз Андрей монаху. – И как всегда прав. Мне совестно, что я плохо подумал о Келене. - Келена? – удивился монах, впервые услышав имя девушки. - Это ее имя. Ты не знал? - Я не спрашивал, - тихо улыбнулся Серафим. Они вернулись в скит. Ни слова не сказал монах девушке. Все продолжалось как прежде, только все чаще замечал он новые вещи в их хозяйстве. Часто видел Серафим, как убирает Келена свою келью от деревянного сора после бессонной ночи. Совсем мало времени прошло с того дня, как девушка поселилась в скиту. И однажды ночью увидел монах зарево над рощей. Разбудил богомаза Андрея. Очень скоро смогли видеть они как догорал колодец вместе с ветряным механизмом. Огонь пожирал дерево тихо потрескивая. - Зачем мне нет покоя? Келена стояла позади монаха и богомаза. Устало опущенные руки подрагивали, словно внутри девушки бился плач. Тихо подошел Серафим к ней и обнял за плечи. Руки ощутили всю хрупкость девушки, но он знал, что в ее душе все еще есть сила. - Зачем он заставляет делать то, что не нужно миру, - она говорила, так тихо, словно сама себе рассказывала нечто тайное. - Но только так я могу обрести покой. Недолгий, тревожный, но покой. Так я могу дышать свободно. Пока новая жажда не завладеет сердцем. И сызнова бессонница и горячий полубред, если не подчинюсь зову. Я безумна… - Это дар. А значит необходим. Серафим коснулся ее головы. Он очень хотел успокоить ее душу. - Я безумна этим даром. Он не говорил, что будет так больно. - Он? - Ты знаешь его. Я это вижу. Тебе тоже дана мучительная жажда открыть миру, что хранишь. С того самого момента, как он нашел тебя и посмотрел в душу. Так мы становимся отмеченными им, как и он сам отмечен. - И что он хочет от нас? - Он хочет, чтобы мы делали свою работу для Бога. Дар одного человека отданный миру может намного больше, чем тысяча слов о жизни вечной. Только мало кто понимает. - Например, те, кто гнал тебя по лесу… - Они не злые, - Келена уже начала улыбаться. - Просто их мир похож на лукошко с ягодами, когда оно наполнено они не увидят и самого ценного у себя под ногами. А когда замечают, то страх потери охватывает души. Потому что приходится выбирать - либо высыпать все собранное ранее, либо пройти мимо чуда. Только невдомек им, что мир намного шире, что может он вместить все, что ни пожелаешь. Можно отказаться от всего, а завтра получить втрое больше. Серафим смотрел как огонь наконец догорел и дым смешался с утренним туманом. Ему приходилось уже отказываться от самого дорогого в своей жизни, приходилось отдавать все. И сейчас он знал, что обрел много больше. Келена была права. - Ты сможешь построить все сызнова? - спросил монах девушку. - Смогу. Даже если они сожгут все еще и еще раз. Каждый с этого дня открыто и спокойно занялся своим делом. Келена вела маленькое хозяйство и наполняла скит своими странными изобретениями и задумками. Андрей расписывал молельню с высокими потолками. Серафим же, ощущая скорое появление странника и готовность облечь знание в слова, заготавливал свитки и прочие необходимые для писания вещи. И понимал он, что должен будет оставить в свитках что-то очень важное, выразив всю суть собственной жизни и воли в ней Господа, и всего, что давало ему всегда силу идти вперед, что вело его к этому скиту и словам горящим в сердце. 13. Приятное расслабление растеклось по телу Лехи. Голова перестала гудеть, но очень не хотелось открывать глаза. Истома от отсутствия боли действовала почти как наркотик. Сознание находилось в сладкой эйфории благополучия. - Наконец-то его высочество выспалось, - насмешливо пробурчали над самым ухом. Сейчас Леха убил бы любого, кто посмел выдернуть его из уюта перины бабы Маши. Нахальный голос продолжал издеваться. - У-у-у, соня. Лежебока несчастный. И наплевать ему, что люди от любопытства сейчас умрут. Постепенно голос приобрел знакомые интонации речи Сашки. - Я убью тебя…. лодочник, - пробормотал Леха, открывая один глаз. Так он понял, что лежит уткнувшись лицом в подушку. Следовало перевернуться на спину, чтобы увидеть нахальные лица тех, кто вырвал его из сладкого плена сна. Но вот как раз этого-то делать не хотелось. - Яр, ты только посмотри на него! Неугомонный все-таки этот Сашка. - Доставалы. Волевым усилием Алексей поменял положение тела, которое отозвалось болью в плечах. Он вспомнил свое ночное приключение, удивившись тут же, что разбит менее, чем можно было ожидать.
Иванна: Правда некоторые фрагменты событий все еще таились где-то в уголках памяти, что было списано Алексеем на усталость и сонливость. - Ну, так ты нам расскажешь, откуда явился такой красивый? Ловко усевшись на стул возле кровати, Сашка сверлил молодого историка хитрым глазом. Собрав по кусочкам осколки воспоминаний, Леха последовательно изложил свое небольшое приключение. Весь рассказ Яр хмурил брови и словно был не в этой реальности. Взгляд его отстраненно остановился на видимом только ему образе. - Кто-то все время крутится рядом. Он очнулся. - Я это уже понял. Алексей закончил свою историю и ждал, что получит толковое разъяснение всем событиям. Ему так хотелось, чтобы кто-то разложил все в соответствии с обычной реальной логикой, потому как сам сделать это уже был не в состоянии. В голове прояснилось, но не с точки зрения причинно-следственных связей. Никто помочь ему не захотел. Яр рассматривал желтый обрывок пергамента. - Думаю это план… - Карта острова сокровищ, - усмехнулся Сашка. - И догадываюсь что за здание за ним скрывается. Главное правильно расположить этот план. Леха смотрел на пергамент в руках Яра, на сами руки и кое о чем вспомнил. - Я видел знак Т в подвале библиотеки. Оба парня повернули головы. - Какой знак? Ты не говорил. - Я вспомнил. Он схватил Яра за руку, где было кольцо. - Вот такой знак. - И в каком контексте? - Говорил же, что была комната, когда я уже вдоль подвала прополз, то словно келья маленькая. Так вот на полу был знак – готическая буква Т. Свечи вокруг… Откуда только взялся в голове Алексея колокол. Внутри головы все запульсировало. Он не мог вспомнить что-то важное. Часть информации бесследно пропала. - Изображение. Там была картина на стене. - Какая? Яр был очень заинтересован. - Не помню. Совсем. Человек был. Изображение человека. Но лицо ускользает, не вижу его. - Понятно, - интерес словно пропал. По глазам Яра можно было прочесть, что ему все уже ясно, что он извлек нужную информацию из слов собеседника. Было в нем такое качество, когда не хватало ему фактов для размышления, то Яр словно выходил во внешний мир. Собрав же нужные части головоломки, продолжал строить логические цепочки уже углубившись в себя. Невозможно было с уверенностью утверждать воспринимает ли он реальность в этот момент.
Иванна: - Я счастлив за тебя, - обиделся Леха. - Для меня с самого начала ничего не прояснилось. Я приехал в городок заниматься своими делами, а вместо этого словно брожу по сну полному алогизмов и безумия. - Мы должны сохранить то, что было спрятано очень давно. Яр похоже даже не слушал. - Библиотека? - в тон ему спросил Сашка. - Мы выяснили, что есть две вещи, которые необходимо спрятать до времени. Сакральный Дар в относительной безопасности. Но есть еще свитки. Эти два артефакта не должны попасть в чужие руки. Из всего происходящего я вижу, что за свитками охотится некая сила. Цель их неясна и потому опасна. В свитках хранится знание и сила, если человек имеет веру, то многое может сделать с их помощью. Кроме этого свитки могут считаться историческим доказательством того, что показывать пока не следует. Редко Яр позволял говорить себе так много. В его молчании всегда было много больше, чем в словах человеческой речи. На этот раз Алексей решил прояснить все до конца. - Мне все равно не понятно, какие секреты хранятся в свитках монаха. Какие страшные тайны? То же с иконой. Кому может повредить расписная доска. - Свитки содержат знание. Не мне говорить историку, что знание может стать оружием. Человек, писавший их, обладал немалой духовной силой. Слова его жили сами по себе, неся отпечаток духа. Их сила непредсказуема. Это Дар, не меньший, чем образ меняющий пространство. - Надо опередить всех, кто собирается присвоить себе свитки и икону. - Легче сказать, чем выполнить. У нас не хватает информации, - Яр помолчал. - Я считаю, что человек, которого мы видели ночью в лесу и есть тот, кто стоит у нас на пути. - Витька Смуров? - И его помощники. Как я понял, этот Смуров глава небольшой организации. - Больше похоже на секту, - дополнил Сашка. Все молча согласились. Поборов опять начавшийся гул в голове, Алексей стал рассуждать. - Значит, он уничтожил части текста в книгах. Не хотел, чтобы другие смогли добыть информацию о Серафиме и свитках. Но неужели эти бумаги так важны для Смурова? Мне кажется именно он и его помощники держали меня в подвале библиотеки. С самомнением у этих ребят полный порядок, должен вам сказать. Они говорили словно я ничтожный червяк, который ничего не понимает. - Тем больнее будет падать, - усмехнулся Яр. - Думаю их ожидает большой сюрприз в итоге. По плану выходит единственное место, где следует искать свитки, это библиотека. Вот туда мы и отправимся. Неторопливо собравшись, они покинули дом бабы Маши и направились к библиотеке. - Проведешь нас к келье в подвале, - на ходу бросил Яр, привычно скользя в грузовой лаз. И вот в очередной раз они проникли внутрь странного здания городской библиотеки.
полная версия страницы