Форум » » СЕРИАЛ!! » Ответить
СЕРИАЛ!!
Иванна:
Иванна: Несколько дней искал Серафим место, уготованное ему для служения. Каждое, что казалось ему выбранным, не было отмечено в сердце его. На третий день вышел Серафим к березовой роще, утреннее солнышко начинало пригревать листву, мерный стук дятла гулко разносился по лесу. Приглянулось монаху это место. Серафим присел на травку, размышлял, слушал сердце. Далеко в себя ушел он. Кто-то легко коснулся его плеча. - Дядя, ты странник? Мальчонка, лет десяти, русоголовый и светлоокий, стоял перед ним, доверчиво смотрел в глаза. - Я то? – неожиданно Серафим задумался. – А, пожалуй, что и странник. - А мы с батей тут дерево смотрим. Он плотник. В словах ребенка было столько детской безгрешной гордости за отца, что монах заулыбался. Почуяло сердце его, что не просто так повстречал он плотника в диком лису. - Мне здесь скит строить, - словно сам себе сказал Серафим, оглядывая макушки деревьев. Вышел к березам бородатый плотник, отец мальчика, поклонился молодому монаху. - Здравствуй, божий человек. - Добрый день тебе, плотник. Сын твой, чистая душа, поведал о деле, что привело сюда. У меня же тут служение. По велению Господа скит строить. - Бог тебе в помощь, монах, - еще ниже поклонился плотник. – Если позволишь, помогу тебе. Улыбнулся Серафим, так как было сказано ему в сердце, что коль будет такова речь плотника, то это тот человек, что ему нужен. На том и решили они, назавтра должен был прийти плотник, что звался в городище своем Кузьма и начать работу вместе с Серафимом, ибо это было и его служение тоже. А пока остался монах один в лесу, развел небольшой костерок для того, чтобы согреться в ночной прохладе, когда время придет. Помолился Серафим, ибо не знал, что ждет его завтра. Знал он только служение свое, но путями ведал лишь Господь. Подумал Серафим о страннике. Тот, верно тоже знал пути, но так как Бог молчал о них. Прислушавшись к себе, отыскал монах стальной стержень внутри, на месте был он, и все говорило, что скит будет построен. Что же дальше, то рано пока было знать ему.
Иванна: До вечера выстроил Серафим себе убежище между деревьями, покрыл ветками. Еще долго предстояло ему спать под открытым небом, но совсем это не заботило монаха. Сидя под ветками, смотря на огонь, уплывал Серафим в грезы. Задремав, увидел монах бывшую невесту свою Василинку. Но не было горести в сердце его, что оставил богатую лавку и дочь купца. Знал Серафим, что никогда не поняла бы Василинка его пути, что накрепко привязала бы к земному, отчего внутренняя крепость его разрушалась. Сам он рушился, становился не тем, каким сотворил его Господь. Другим он был, другим. Иным было и служение его. Серафим проснулся и вздохнул. На миг он представил, как сгорала в слезах от позора Василинка. Вечная невеста при сбежавшем женихе. Как старился горем и обидой купец. Но даже ради их счастья не смог бы Серафим поступится тем, для чего был рожден. Иначе гибель грозила бы чему-то большему даже, чем его душа. Работая в лавке, живя в доме купца, понял он, как затягивает, словно в болото такое существование, как затмевается разум, как теряется нечто важное, глубокое в жизни. И знал Серафим, что не может потерять это. Нельзя. Не должен. Глаза странника неотрывно смотрели в душу. И видел Серафим, как легко было ему поддаться миру. Что просто было остаться в доме купца, стать мужем Василинки и владельцем лавки. Но значило это потерять самого себя и предать тот день на краю леса, когда впервые говорил с ним странник. Жалко было ему невесту свою, но знал Серафим, что жалость плохой советчик, что милосерднее любя отказаться, отпустить во имя будущего. Останься он, только хуже сделалось бы всем. Погубил бы он и себя и Василинку тоской по несбывшемуся. До самого утра тревожно засыпал и просыпался молодой монах. Подкрадывался страх неизведанного, но и как никогда ощущал Серафим силу стержня внутри себя, как никогда ожидал нового дня. Для этого можно было оставить все, что уже было им оставлено, потому что его путь проходил через душу, оставляя радость и уверенность. Во всем положился Серафим на Господа, веря, что тот не оставит его без помощи. Поднявшись рано утром, радостно оглядел монах золоченые низким утренним солнцем стволы берез, поляну. Чутким ухом уловил возню и щебет птиц где-то в кронах деревьев. Хорошее было место, хорошее. - Добрый человек, мамка велела передать, - звонкий мальчишеский голос распугал птиц в роще. Обернулся монах и увидел Дана, сына плотника, с полотняным узелком. Благословил Серафим еду, принесенную мальчиком, поблагодарил за заботу. Чуть приглушил голод и решил приниматься за дело. С детским любопытством наблюдал Дан за монахом. Не часто бывали в их деревне и в округе путники, а тем более божьи люди. Обошел Серафим место предполагаемого скита, часто останавливался, думал. Что-то не понималось им, словно не доставало важного для воплощения замысла. Вслушивался он в биение сердца, в тонкие потоки, идущие через душу, скрепленные стальным стержнем. И шептал голос странника о новой душе, что встретится на пути Серафима, но не знал молодой монах, когда и как это произойдет. Чувствовал только, что новый человек поможет ему до конца свершить путь. Наконец остановило нечто монаха, что ощутилось как благодать, как ясность духовного взора. Так было указанно место для скита - в стороне от рощи, выделявшееся островком мелких голубых цветов, что сравниваются в народе с глазами любимой, а Серафиму напомнили глаза странника. Крупные камни словно окаймляли это место по четырем сторонам.
Иванна: Шумно, гуртом ворвались в лес плотник и с ним жители деревни. Лучшие мастера, что славили деревню, подчинившись единому зову сердца, вышли, чтобы помочь Серафиму выстроить скит в этом уединенном месте. И был благодарен им монах в своей молитве Господу. Остаток лета и сухую, удивительно теплую осень, сооружали они стены. И даже когда наступала ночь, когда последний мужчина из деревни покидал лес, молодой монах продолжал работать. Забывался сном на несколько часов, а с рассветом вновь поднимался, чтобы исполнить обет. И дивились мастера силам, что дал Господь Серафиму, а тот все яснее ощущал крепость стального стержня внутри, который словно приподнимал его над землей и сила свободно текла через него, истекая из рук. И мысль становилась быстрее, и глаза видели яснее и глубже. Стало казаться монаху, что пожелай он изменить мир, тот подчинится его воле. С опасением думал Серафим, как бы не оступиться и тут, не возжелать много больше дозволенного. В молитве просил он о смирении и всю силу и буйство духа направил на строительство скита. Ближе к зиме новое испытание постигло Серафима. Стал он видеть пути людские, как потоки связывающие судьбы и жизни, как дороги и перепутья живущих. И мог узнать монах к чему строит жизнь свою человек, скрывает ли дар Бога или несет его миру. И было отклонение от пути, как боль, а следование ему как благодать. Все испытывал Серафим внутри собственной души, страдал за отступивших, ликовал за идущих. В иные дни ни просвета, ни покоя не чувствовал монах, лишь работа и молитва тогда спасали его. Как только приходил к нему кто потерявший путь и отрекшийся от даров Господа, так страдало сердце его. А многие стали искать встречи с Серафимом, так как молва о монахе дошла за пределы деревни. Разные путники останавливались возле недостроенного скита. Одни находили себе здесь работу и в этом успокаивался дух их, другие искали слов Серафима. Этим помогал монах советом, если на то была воля Бога, либо отсылал с миром, не в силах помочь, ибо только сам человек мог найти свой путь и ответить на главные вопросы. Однажды пришел к Серафиму оборванный обросший человек. Видно было как долго находился он в дороге и как тяжела была его жизнь. Человек сел в стороне от всех, кто помогал строить скит и от тех, кто искал советов монаха. Он сидел и наблюдал. Заметил его Серафим, сердце подсказывало дрожью, что не простой это путник, что больше остальных виновен он в грехе отступничества от даров Господа. Встретив взгляд молодого монаха, засмеялся человек, громко и почти безумно. - Что смотришь, монах? В силах ли ты помочь мне? - Всякому можно помочь, кто еще помнит, что есть дороги и кто согласен идти сколь угодно долго, чтобы свершиться. Сел Серафим рядом с бродягой. - Твои слова ничего не значат для меня. Мне нельзя помочь. Я проклят. - Умойся и поешь с дороги. А потом я буду говорить с тобой, - мягко ответил Серафим, ощущая в эту минуту страшную боль от соприкосновения с отступившим. Когда все было исполнено, то уединились они там, где уже была келья для Серафима. - Великая боль и великий огонь живет в тебе. Спокоен был монах. Смотрел он на изможденное лицо путника и видел в нем нечто родное, что было для него сродни ощущению братства. Вскочил бродяга с лавки и прокричал. - Что ты знаешь про меня, монах?! Откуда знать тебе про мою боль? Трясло его, дорожки слез прочертили блестящий путь среди морщин. - Ты проделал долгий путь ко мне. И ты знаешь зачем. Поэтому не трать время на жалость к себе. Что-то внутри подсказывало Серафиму слова. Прорычал бродяжка бранное слово, но проглотил тут же, закрыл лицо руками. - Я проклят, монах, проклят. Я потерял, что должен был беречь. - Потерять то, о чем ты говоришь, легко. Понять, что потерял – начало пути к обретению. - Откуда знать тебе?! Впрочем, если дорога привела к тебе, если он спустился ко мне, чтобы назвать твое имя…. - Расскажи все. - Я никогда не был одержимым, - успокоившись начал рассказ путник. – Хоть батюшка в городище, где я вырос, и говорил, что во мне бес сидит. Но я знаю, что не бес это вовсе. Слышишь?! Не бес! Опять задрожал он и беспокойно смотрел в глаза Серафима. - Я верю тебе. Я знаю. - Мне было лет восемь, когда я встретил его. Возле городища протекала река. Быстрая, глубокая, с ледяной водой. Даже в летний день она была прохладной. Как вышло, но я стал тонуть. Никто не мог помочь мне. Ни души в округе. Друзья мои убежали куда-то. Я был унесен в сторону от городища и почти ушел под воду, когда почувствовал сильные руки, что вытянули меня на берег. Когда я открыл глаза, то увидел его. Можешь ли ты представить себе небо в самый ясный день? Или цветы незабудок, но настолько чистого цвета, словно сами ангелы омыли их слезами… Такими были глаза моего спасителя. Он смотрел внимательно. Он смотрел так, словно знал меня еще до рождения. Быстрее забилось сердце Серафима. О его страннике говорил этот полубезумный нищий. Не думал никогда монах, что кто-то еще может знать эту тайну. А бродяга продолжал рассказ: - Сказал мне этот человек. Нет! Даже не человек он был – ангел! Сказал он мне – «Не время тебе покидать этот мир, мальчик. Знаешь, что у тебя здесь?». Он так тихо и текуче это говорил, как река бежала. Он коснулся моей груди, и я ответил, что там мое сердце. «Там у тебя дар», - улыбнулся мой спаситель, и у меня закружилась голова, - «Береги его. Чувствуешь тепло. Это твой дар. Не потеряй, но отдавай его людям. Чем больше отдавать будешь, тем больше его останется. Я еще приду к тебе». Помню, как он растаял в свете солнца. С тех пор началась для меня другая жизнь. Тепло внутри меня разгоралось до пламени, что не давало уснуть, пока я не делился им с миром. В кузнице моего отца было много угля. Прямо на ее стенах изобразил я ангела, с которым говорил. Я не мог остановиться. Дня не мог прожить, чтобы не рассказать миру о том свете, что ощущал. Я любил весь мир, я хотел, чтобы мир понял эту любовь. Внутри меня была такая сила, что многие стали это замечать. Отцу не нравилось, что я малюю на стенах, на земле, на досках. Но еще больше его пугало, что люди замирают при взгляде на дело рук моих. Одни начинают улыбаться, хоть были хмуры, а другие плакать, хоть были веселы. Он отвел меня к священнику. Я доверял батюшке. Ведь он так был близок к богу. Должен быть близок. Меня назвали одержимым. Почти все в городище отвернулись от меня и семьи. Доски с моими рисунками сожгли. Каждого кто заговаривал со мной или смотрел на мазню, считали знающимся с дьяволом. Отец не мог долго выносить этого. Кто-то шепнул ему, что надо прогнать меня из городища и тогда все будет по-прежнему. Так я остался один. Но я все еще любил этот мир. Мне было дано так много света, что хватило бы на все городище. Как я скитался, как был одинок, я умолчу. Не важно это. Совсем не важно. Потому что тогда у меня было то, что ценнее. У меня был свет и дар.
Иванна: В эти годы я ощущал, что тот ангел рядом со мной, что он ведет меня. Иногда он мог появиться прямо из ниоткуда. Он помогал мне. После долгих мытарств я осел в далеком городище. Один человек взял меня к себе в дом. Как был я счастлив тогда. Мой хозяин показался человеком ученым и добрым, обучил меня читать и, самое приятное, ему нравились мои рисунки. Часами он мог сидеть рядом, когда я работал с доской и углем. Потом он принес краски, и все свое время я уделял лишь тому огню, что горел во мне. Все сделанное мною, наполняла дом этого человека. Очень часто слышал я восторженные слова от него. Очень часто говорил он, что никому не доступно понять сотворенную красоту и нет мне равных на земле среди мастеров. Так стал он мне другом, сочувствуя прошлым горестям, поддерживая в настоящем. Я работал. Доски и холсты с рисунками заполнили полностью дом хозяина. И мало мне было тех стен. Ничьи глаза не видели силы моей любви к миру, ничьи сердца не загорались в ответ. И вспомнил я слова ангела – «Чем больше отдашь миру, тем больше дара останется у тебя». Почувствовал я, что огонь и жажда внутри, что утолялись только в работе, стали утихать. Пора было идти дальше. Попросил я хозяина, чтобы пришли люди в дом и увидели все сотворенное. Но он стал отговаривать меня. «Никто и никогда не поймет тебя как я», - говорил этот человек. – «Никому не нужна твоя любовь к миру, лишь мне. Зачем кому-то видеть, какой ты, зачем знать, что скрыто за красками и линиями? Мир гнал тебя, мир делал тебе больно. Я поднял тебя, укрыл в доме своем. Останься и навсегда будешь счастлив. Никто не посмеет обидеть тебя боле. От всех защита тебе в моем доме». Я согласился. Но не прошло и недели, как скука овладела сердцем моим, свет огня стал как тонкая свечка на час. Стал искать я других развлечений, других радостей. Просто говорил целыми днями с хозяином, либо смотрел в окно, читал книги, не запоминая ни сути, ни смысла. Пустыми стали дни мои. Затем беспокойство овладело моей душой. Принялся бродить я по дому среди своих работ, не узнавая их, не ведая себя в них. И стал замечать, как запирает хозяин двери и окна, чтобы не ушел я, чтобы навсегда остался в доме. Спрашивал он меня, почему не весел, почему не работаю боле. Я просил отпустить меня, молил даровать свободу, но каждый раз хозяину удавалось уговорить меня остаться. Но однажды настал черный день. Душно, страшно стало мне. Кто-то забрал весь мир. И осознал я, что не понимал меня хозяин, что не видел он моего истинного пути. Для мира была любовь моя, дли людей дар мой. С ужасом оглянулся я вокруг, со страхом искал внутри себя дар и не находил. Так я потерял все. И уже ничто не могло удержать меня в доме. Не знаю, что случилось с хозяином, да и все равно мне теперь. Стал я опять скитаться по миру, только не находил более света, что жил во мне. Не говорил со мной ангел, ведь предал я то, ради чего был рожден. Лишь недавно вновь увидел я его. Он назвал твое имя. Внимательно выслушал Серафим бродягу. Печалью сердце наполнилось сердце его, вспомнил он, как сам чуть не потерял все, но сумел вырваться из обыденности и уйти дальше, туда, где ждала его Судьба. - Ты сам себя проклял. Сам себя и спасешь. Ты найдешь, что потерял. Все что надо уже есть в тебе. Иди, пока не найдешь. Не останавливайся. Мир понимает все, что ты хочешь сказать ему. Главное, чтобы было, что говорить. Всегда есть ждущие именно тебя. Тот, кто помогал тебе, всегда рядом. Я чувствую его взгляд, я знаю, что он ведет меня. Верь и иди. Посмотрел мужчина в глаза Серафима и увидел свое прощение. Он был свободен. Он понял свой путь. 11. Странно чувствовал себя Леха. В голове, что-то глухо стучало и, одновременно, словно мозг был обложен ватой. Очень сложно было понять и более того принять сказанное Яром. В немом отупении Алексей смотрел на Ярослава. - Э-э, - помимо воли вырвалось у Лехи. - Все равно ничего не понимаю. Он пытался осознать, но лишь ощущал, что прикоснулся к чему-то запредельному, тайному и оттого весьма привлекательному. Мысль приятно волновала. - Не все в этом мире надо понимать, вначале достаточно просто принять сердцем, - Яр прикрыл глаза, - Вера не требует доказательств.
Иванна: - То есть некто в прошлом, - продолжил мысль Алексей, припоминая фрагменты статьи из справочника, - в данном случае некий монах Серафим изобразил на картине человека, который живет в наше время. Я правильно понял? - То, что ты говоришь очень близко к существующему положению вещей. Как обычно Яр был уклончив в ответе. Сейчас он походил на человека, который с трудом подбирает слова, чтобы сказать все необходимое, но при этом не сказать лишнего. Он боялся проболтаться, и Лехе стало это ясно. Видимо его все-таки пытались использовать втемную. - Откуда вы знали, что икона в чемодане? - еще раз попытался вырваться на свет истины Алексей. - Нам было известно, что она хранится в твоей семье. И в определенный момент времени может оказаться в этом городке. Остальное додумать было не сложно. - Стоп! А при чем тут моя семья? - Ты можешь допустить, что твоим предком был человек, который был знаком с автором иконы? - В этом нет ничего странного. Тем более как историк я легко могу себе представить такую ситуацию. - Тогда представь, - улыбнулся Яр. - Один из твоих предков был иконописцем. Он обладал определенным талантом. Занимался росписью в монастыре. В истории его имя не сохранилось, но я могу тебе его назвать. Звали его Лука. Так случилось, что ему предоставили шанс спасти Сакральный Дар или уничтожить его. Как видишь, он выбрал первое. Это длинная и запутанная история, как икона передавалась в твоем роду из поколения в поколение. На самом деле всего я не знаю. - Кое-что стало ясно. Понятно, что вам надо ее спрятать. Значит, увозите икону. Пусть все будет, как должно случиться. - Нам придется пока оставить ее здесь или просто перепрятать. В этом городке у нас есть еще дело. Тоже очень важное. - Оно связано с пергаментом? - догадался Алексей. - Да. Есть еще одна вещь, которую нам необходимо найти. Это записи Серафима.
Иванна: - Я читал, что существование монаха Серафима не доказано историками. Это нечто вроде легенды. - Так пишут в справочниках по истории края, - улыбнулся Яр. - Именно его я просмотрел, приехав сюда. - Ты взрослый мальчик и понимаешь, что многое, о чем вообще не пишут в словарях и справочниках или считают старушечьими сказками, на самом деле было в истории. Более того, сыграло в ней немалую роль. - Такие случаи не редкость. На пергаменте указано место, где спрятаны записи монаха? А чем они так ценны и кто их спрятал? - Ой, сколько сразу вопросов! - у Яра заметно поднялось настроение. - О ценности пока умолчу - история не на один вечер. Прятал их сам Серафим. Так ему сказали поступить. Серафим намного опередил свой век. В то время важно было, чтобы свитки были написаны, но не прочитаны другими. - Все очень странно. - Ты же знаешь, что многие из творений Леонардо да Винчи, например, еще только осознаются в наше время. Часто суть явления видна не в тот же миг, как оно произошло. Даже теперь еще не время для написанного Серафимом текста. - Тогда зачем искать свитки? Пусть лежат и дожидаются своего времени. - Собственно та же история, что и с Сакральным Даром. Нам известно, что на свитки есть претенденты. - Коллекционер? - Мы не знаем. Свитки необходимо найти и, как у нас говорят, «заморозить во времени». Они появятся в свое время в нужном месте. Будут найдены и обнародованы. Но не ранее определенного срока. Алексей ухватился за слова Яра, как утопающий за соломинку, потому как понимал, что тонет в смыслах всей этой истории и не может уловить истину. - Откуда вам известно, что некто покушается на свитки? На самом деле о них может никто и не знает. - Поверь, что нам известно это. Иначе нас здесь не было бы. По лицу Яра было понятно, что ничего он сейчас не раскроет. А Алексей тут же вспомнил свое посещение библиотеки. - Я читал в библиотеке справочник по истории города. С ним кто-то не слишком осторожно обращался. Часть статьи о Серафиме была срезана или подтерта. - А ты говоришь, никто не знает. Мне думается, что ключ ко всему это библиотека. - Судя по ее подвалу, вполне может быть так, - Алексей содрогнулся от воспоминания о разрушении фрески. Яр взял в руки браслет. - Ладно. Мне надо сосредоточиться и расшифровать пергамент. - Я пройдусь по городу. Леха решительно поднялся. - А я… я…, - Сашка театрально задумался, - короче, я найду чем себя занять. Не обращая ни на кого внимания, Яр сразу углубился в желтоватую бумагу. Нажав на браслете скрытые кнопки, он раскрыл миниэкран. Подивившись такому варианту персонального компьютера, Леха покинул дом.
Иванна: Осень в городке чувствовала себя полноправной хозяйкой. Деревья сбросили всю листву, продолжая тянутся ветками к небу и остаткам остывающего солнца. Шурша разноцветным изобилием под ногами, Алексей сделал круг до вокзала и обратно. Определенной цели он не имел, но должен был обдумать все происходящее. Следовало начать с того, что работа над дипломом была заброшена. И как на удивление мало это обстоятельство волновало Леху. Более того, мысли о смене темы проекта все чаще стали посещать голову. История с Сакральным Даром, монах Серафим - все тайны городка захватили душу молодого человека в магический плен. Он не мог отделаться от воспоминаний об иконе спрятанной теперь в простенке за массивным книжным шкафом в комнате дома бабы Маши. Прогуливаясь по улицам городка и обдумывая все, Алексей осознавал, что многое в его жизни изменилось. Поставленные некогда цели казались теперь не столь значимыми, чтобы тратить на них свое время и силы. Случайно по воле судьбы перед ним приоткрылась совсем иная жизнь. Яр и Сашка были частью этого захватывающего, странного и порой опасного калейдоскопа. Он не знал и трети правды. Чтобы выстроить логическую цепочку каждый раз не хватало информации. Короткие пояснения Яра не прояснили ситуации. «Нет. Не понимаю», - прошептал себе под нос Леха. В голову пришла мысль заглянуть в библиотеку. Ноги сами привели обратно к необычному зданию. Быстро осмотревшись в холле, Алексей направился к лестнице. Неожиданная тяжесть вместе с саднящей болью обрушились на голову, белая молния пробежала перед глазами и последнее, что он успел запомнить, был черный мужской ботинок на поменявшем место положения полу. Когда он пришел в себя, было темно. Алексей решил, что проснулся среди ночи. Только почему-то не было видно привычного лоскута неба в окне. Развернувшись, он убедился, что лежит не в постели, а на твердой и холодной поверхности. В голове глухо ухал далекий колокол. Ладони скользнули по камням. Постепенно в памяти всплыли обрывки прошлого. Он зашел в библиотеку и хотел еще раз перечитать книги по истории города. Но потом, что-то случилось. Голова ответила новым приступом пульсирующей боли. Потоком в сознании прошли образы. Самым ярким оказалось видение Сакрального Дара. Алексей не знал, почему вспомнил сейчас об иконе. Лежа в темноте, он погрузился в этот образ, что разгорался все ярче перед его глазами, обволакивал, проникая в душу и мозг. Он перестал ощущать холод каменного пола. Вместо камня земля проросла травой. Поблизости застыла фигура ребенка, принимающего Дар. Широко распахнутые ясные глаза смотрели одновременно восторженно и испуганно. Мальчик не двигался, навсегда застыв во времени. Человек-ангел, что был с ним, вложил свет в грудь ребенка и медленно отвел ладони. Завороженный волнами покоя и света, которые дарил ангел, Алексей нашел в себе силы приподняться и сесть. Больше ни единого движения не смогло совершить его тело. Он застыл, как и маленькая фигурка впереди. Время остановилось. Только сознание продолжало четко фиксировать происходящее. Ангел обернулся. Глаза его смотрел так далеко, словно видели конец времен, и так глубоко, как если бы была одна обнаженная душа перед ним. Подошел. Смотрел неотрывно. Спокойно и радостно стало Алеше. Сила наполнила душу, свободным потоком потек свет. Тонкие шрамы на лице ангела дрогнули, улыбка коснулась губ. Колокол в голове утих. Возник голос. Тихо прозвучал прямо в сознании. - Я человек и лишь выполняю работу для Бога. Свет ослепил Алексея. Исчез лес, растаял ангел. Желтый луч фонаря безжалостно бил по глазам.
Иванна: Щурясь, закрываясь от света, Леха пытался разглядеть человека с фонарем. Но тщетно. Черная фигура сливалась с темнотой вокруг. - Что вам нужно? Кто вы? - Вопросы буду задавать я, - грубо ответили из тьмы. - Запомни это. Несколько пар ног почти бесшумно пронеслись за спиной. Кто-то схватил за плечи. - В свет смотри! Прошипел голос над ухом. Цепкая рука за волосы силой запрокинула голову. - Теперь отвечать! Кто ты и что делаешь в городе? - Я собираю материал для диплома. Я историк. - Вся твоя ложь нам станет сразу же известна. Что ты ищешь в библиотеке? - Только читал об истории города, - честно признался Леха. В голове опять загудело. От яркого света глаза слезились и он перестал видеть фигуру с фонарем. - Ты лжец! Что ты искал в библиотеке? - Ничего. Читал справочники. Последовал удар по ребрам. - Ты подлый лжец, братья накажут тебя. Отвечать на вопросы. Что ты искал? - Ничего я не искал. Что вы хотите от меня? Все вокруг стало казаться Алексею странным сном. Невидимые противники требовали от него ответа на бессмысленные вопросы. Но с удивлением он вдруг обнаружил, что эта фантасмагория не пугает его. Была физическая боль. В голове бил колокол, глаза ничего не видели, кожа под волосами горела огнем. А в душе был покой. Он не мог сказать, почему и что тому причиной. Возможно, прежнее видение Сакрального Дара послужило своеобразной анестезией. Или наступил тот запредельный момент, когда от избытка событий и эмоций человек перестает чувствовать и переживать их как прежде остро. - Ты не знаешь, у кого встал на пути! Наша сила раздавит тебя. Ты нашел их? Говори!! - Не понимаю, о чем идет речь. Скорее всего вы меня с кем-то перепутали, - заплетающимся языком повторял он. Алексей стал постепенно проваливаться в бессознательность. - Он отрубается, - сказал кто-то позади. - Что будем делать, великий хранитель? Мерзкий червяк похоже ничего не знает о свитках. - Этот червяк лжет. Оставляйте его здесь. Придем, когда он вспомнит все. Фонарь погас. Руки разжались и Леха рухнул на каменный пол, больно ударившись лбом. Сознание покинуло его. Наверное он заснул или оцепенение было похоже на сон. Только Алексею казалось, что он находится глубоко под водой. Тело медленно стремилось вверх. Перед глазами плавала мутная тьма. И лишь далеко в вышине сквозь поверхность воды пробивались косые лучи солнца. Воздух взорвал легкие и запустил сердце. Холод бессознательности отпустил Алексея. Он открыл глаза. Темнота осталась прежней. Теперь он смог подняться. Медленно продвигаясь вперед, он наткнулся на каменный развал. После обследования места стало ясно, что таких развалов здесь много. Леха задумался. Что-то ему напоминали и эти камни, и подвальная сырость. Кажется он уже был здесь раньше. В памяти возник образ разрушенной фрески. «Подвал библиотеки», - подумал Леха. – «Значит выход есть». Спотыкаясь о камни, он отыскал лестницу, по которой когда-то они спускались сюда. Понял, что глупо было надеяться на что-то. Дверь оказалась заперта. Присев прямо на ступеньки, Алексей стал размышлять. Он ничего не потеряет, если попытается тщательно обследовать подвал. Возможно, ему даже повезет и найдется хотя бы самый малый выход. И тогда Леха пошел вдоль стены. Понемногу глаза, ослепшие от яркого света фонаря, стали различать каменную кладку стен. Намного дальше бились неровные оранжевые точки живого огня. Более уверенно Алексей стал продвигаться вперед, пока не добрался до низкой арки, в проеме которой видена была часть комнаты или кельи, освещаемой свечами. Чуть не доходя до арки наверх поднималась лестница. Долго размышлять не пришлось. Любопытство историка взяло верх над осторожностью и Леха вошел в маленькую келью. Все небольшое пространство кельи занимали свечи. Их было очень много по периметру комнаты и особенно возле одной стены. На полу лазурью и золотом изображался символ напоминающий готическую букву «Т». С жадностью исследователя Алексей осматривал келью. Старался запомнить все, чтобы рассказать Яру. Он был уверен, что тот знает что-то о тайнах библиотеки и сможет все объяснить. Одна стена с потертой фреской была превращена в подобие алтаря. И в бледном мерцающем свете молодой историк разглядел знакомый образ. Грозен был здесь ангел передающий Дар. Сила в каждой линии облика, огонь в глазах. Тонкие шрамы на левой стороне лица четко прорисованы и асимметрично было оно, словно две стороны было в ангеле. Вместе уживались в нем Свет и Тьма. Подумал Алексей, что не хотел бы оказаться на пути этого человека. Если то был человек, как следовало из намеков Яра. Всем фрескам, да и самому Сакральному Дару много веков и загадкой оставалась связь лика с настоящим. «Яр должен многое мне объяснить», - думал Леха, выбираясь обратно темноту подвала и нащупывая ступени наверх. На его счастье лестница привела к открытой двери и миновав небольшой коридор, Алексей вышел в холл библиотеки, а затем и на улицу. День уже клонился к закату. Красноватые блики ровными полосами ложились на мостовую, соединялись с опавшей листвой в гармоничный пейзаж осени в маленьком провинциальном городке. Немного ошарашенный светом, Алексей постарался быстро свернуть в проулок к дому бабы Маши. Только дома он облегченно вздохнул. Прошел на кухню. Яр словно не покидал своего места. Желтый пергамент продолжал полностью занимать его внимание. Листок порхал между пальцами Яра. Серебряное кольцо с готической буквой «Т» сверкало на пальце. Алексей перехватил руку Яра. - Что значит этот символ? Серые глаза Яра спокойно оглядели молодого человека. - Ты себя в зеркале видел? - Что значит символ? - упрямо повторил вопрос Леха, чувствуя как пол начинает уплывать из-под ног. В голове загудело. Он упал. 12. Первый выпавший снег покрыл скит. Все что нужно было Серафиму – маленькая келья. Она защищала от холодного ветра, она давала уединение. Мало людей осталось на свое служение возле скита. Только редкие путники, ищущие слова Серафима. Странник Андрей, что нашел свой путь, остался рядом с молодым монахом. Свое дело было у него в скиту. По-своему воплощал он дар для мира.
Иванна: Очень скоро все стены были украшены росписью. И даже в келье Серафима обставленной просто и строго появились образы. Словно живой смотрел со стен на обитателей скита лик странника, передающего Дар. Серафим готовился к тому, что, как ощущал, было важным, к чему шел с самого рождения. С каждым днем зрело внутри него горячее слово. Скоро должен был он опять встретиться со странником. Знал он это, чувствовал всем сердцем. Утром выходил Серафим под зимнее небо. Смотрел на дорогу. Молился. Ждал слова. Приходило слово, наполняя силой и жаждой излиться в мир. Но чего-то ожидал Серафим. Не все было готово в мире для его слова. Была неполнота времени и молодой монах остро чувствовал пустоты. И знал, что стоит только им заполниться, как он сможет выразить слово свое. Так проходила зима. В начале весны, когда работы в ските были закончены, а среди снега появились проталины с веселыми ручьями, случилось происшествие, нарушившее спокойный уклад жизни Серафима. На тот момент поселенцев в ските осталось только двое. Андрей, прозванный Богомазом и сам молодой монах. Ближе к полудню тишину леса вокруг раскололи вопли и улюлюканье. Испуганные весенние птахи, шарахаясь среди веток деревьев, стремительно разлетелись. Маленькое, похожее на ребенка, существо проворно удирало от погони. Мужики и бабы из деревни неуклюже гнали жертву через лес. Тяжелые тулупы путали им ноги. Существо выбежало прямо на Серафима и споткнулось. - Держи ее скитник, держи ведьму! - многоголосно закричала деревенская орда. Тяжело дыша, разгоряченные погоней они опасливо сгрудились неподалеку. Серафима побаивались и уважали в окрестных деревнях. Монах за плечи поднял существо и поставил на ноги. Интересно было ему взглянуть на ведьму. Одежонка на ней была ветхая, но аккуратно штопанная. Маленькое перепачканное личико выглядывало из платка. Лет ей было на вид столько, что невозможно сказать девочка это или девушка на выданье. - Не бойся, тебя никто не обидит, - тихо молвил Серафим. - Я не боюсь, - так же тихо сказала девушка. - Я знаю, что меня уберегут от зла. В ее больших серых глазах Серафим прочел, что дух ее силен, а стальной стержень держит внутри не дает сойти с пути. Только ему одному понятные знаки говорили - она такая же как он. - И уберегу тебя я. - Знаю. Мне сказали. - Что она сделала вам, если словно дикие звери гоните ее, охотясь? - громко вопрошал Серафим крестьян. - Я деревенский голова, - выступил вперед бородатый, седовласый мужчина. - Отдай нам ведьму. Она знается с сатаной, идет против божьих законов. Берегись ее скитник. - Бороться с дьяволом моя обязанность. Идите с богом, люди. Я сам разберусь с женщиной. Толпа недовольно загудела не желая соглашаться с потерей желанной жертвы. Голова зло цедил слова: - Берегись скитник. Принесет тебе ведьма беду. Много злых людей в лесу. Призовет их ведьма в скит. Жалеть будешь. - Обо мне не волнуйся, голова, - улыбнулся Серафим. - Меня Господь бережет. На него лишь уповаю. А из женщины изгоню бесов и станет она чиста как божья слеза. - Дело твое, монах, - плюнул под ноги голова. - Пожалеешь. Нехотя деревенский люд побрел обратно через лес, так и не получив желаемого. - Мне уходить? - спросила, стараясь не смотреть в лицо Серафима, девушка. - Коль хочешь остаться, то гнать тебя не буду. За хозяйством пригляд нужен. - Нужен, - согласилась она. - Тебе-то не до того будет. Подивился Серафим, да не успел вопроса задать, как быстро юркнула девушка в дворовую пристройку. Глядь, уже с ведрами по воду пошла. Так сметливо весь день суетилась, кухню, кельи прибрала, что и словом переброситься с ней некогда было. Тем временем все острее чувствовал Серафим приближение странника и слова уже готовы были политься из сердца, сорваться с кончиков пера.
Иванна: Многие дни видел Серафим как маленькая фигурка девушки появлялась и исчезала во дворе. Встречал ее невидимое присутствие в каждом уголке скита. Ночами в ее маленькой комнатке возле кухни долго горела лучина. Монах не знал ее имени. Они совсем не говорили друг с другом, но было приятно знать, что она есть где-то рядом. Спустя месяц или чуть более богомаз Андрей повел Серафима к колодцу, который был в роще возле скита, и указал на нечто необычное. На высоком шесте крутились деревянные лопасти, подгоняемые ветром. Механизм поднимал воду на поверхность, сливал в желоб, откуда вода с высоты возвращалась обратно в колодец. Осмотрел Серафим все. - Как мудро сделано. Вода сама поднимается, только ведро подставляй. - Это она, - страшась сказал Андрей. – Вдруг она и вправду ведьма? - Девушка такая же ведьма, как ты или я, богомаз. - Женщина не может делать такого, если не знается с дьяволом. - Одумайся, ты ли это говоришь? – изумился Серафим. – Не тебя ли обвиняли в знакомстве с сатаной? Не становись подобным не понимающим даров людям. Кто дар сам имеет и раскрыл его в себе, никогда не осудит себе подобного. А только всегда поймет собрата своего. - Не женское это дело. - Запомни, брат. Нет мужских или женских дел. Есть дела, которые человек способен выполнять, либо не способен. Дар не имеет рода или возраста. Он либо есть, либо его нет. И коли есть дар, то он найдет как проявиться. У нашей гостьи свой путь и свой дар. Как у тебя и меня. Не обижай ее своими подозрениями. Она не заслужила этого. Господь дал ей знания, в которых нам ничего не понять. Так примем же их воплощение смиренно. - Ты мудр, Серафим, - поклонился богомаз Андрей монаху. – И как всегда прав. Мне совестно, что я плохо подумал о Келене. - Келена? – удивился монах, впервые услышав имя девушки. - Это ее имя. Ты не знал? - Я не спрашивал, - тихо улыбнулся Серафим. Они вернулись в скит. Ни слова не сказал монах девушке. Все продолжалось как прежде, только все чаще замечал он новые вещи в их хозяйстве. Часто видел Серафим, как убирает Келена свою келью от деревянного сора после бессонной ночи. Совсем мало времени прошло с того дня, как девушка поселилась в скиту. И однажды ночью увидел монах зарево над рощей. Разбудил богомаза Андрея. Очень скоро смогли видеть они как догорал колодец вместе с ветряным механизмом. Огонь пожирал дерево тихо потрескивая. - Зачем мне нет покоя? Келена стояла позади монаха и богомаза. Устало опущенные руки подрагивали, словно внутри девушки бился плач. Тихо подошел Серафим к ней и обнял за плечи. Руки ощутили всю хрупкость девушки, но он знал, что в ее душе все еще есть сила. - Зачем он заставляет делать то, что не нужно миру, - она говорила, так тихо, словно сама себе рассказывала нечто тайное. - Но только так я могу обрести покой. Недолгий, тревожный, но покой. Так я могу дышать свободно. Пока новая жажда не завладеет сердцем. И сызнова бессонница и горячий полубред, если не подчинюсь зову. Я безумна… - Это дар. А значит необходим. Серафим коснулся ее головы. Он очень хотел успокоить ее душу. - Я безумна этим даром. Он не говорил, что будет так больно. - Он? - Ты знаешь его. Я это вижу. Тебе тоже дана мучительная жажда открыть миру, что хранишь. С того самого момента, как он нашел тебя и посмотрел в душу. Так мы становимся отмеченными им, как и он сам отмечен. - И что он хочет от нас? - Он хочет, чтобы мы делали свою работу для Бога. Дар одного человека отданный миру может намного больше, чем тысяча слов о жизни вечной. Только мало кто понимает. - Например, те, кто гнал тебя по лесу… - Они не злые, - Келена уже начала улыбаться. - Просто их мир похож на лукошко с ягодами, когда оно наполнено они не увидят и самого ценного у себя под ногами. А когда замечают, то страх потери охватывает души. Потому что приходится выбирать - либо высыпать все собранное ранее, либо пройти мимо чуда. Только невдомек им, что мир намного шире, что может он вместить все, что ни пожелаешь. Можно отказаться от всего, а завтра получить втрое больше. Серафим смотрел как огонь наконец догорел и дым смешался с утренним туманом. Ему приходилось уже отказываться от самого дорогого в своей жизни, приходилось отдавать все. И сейчас он знал, что обрел много больше. Келена была права. - Ты сможешь построить все сызнова? - спросил монах девушку. - Смогу. Даже если они сожгут все еще и еще раз. Каждый с этого дня открыто и спокойно занялся своим делом. Келена вела маленькое хозяйство и наполняла скит своими странными изобретениями и задумками. Андрей расписывал молельню с высокими потолками. Серафим же, ощущая скорое появление странника и готовность облечь знание в слова, заготавливал свитки и прочие необходимые для писания вещи. И понимал он, что должен будет оставить в свитках что-то очень важное, выразив всю суть собственной жизни и воли в ней Господа, и всего, что давало ему всегда силу идти вперед, что вело его к этому скиту и словам горящим в сердце. 13. Приятное расслабление растеклось по телу Лехи. Голова перестала гудеть, но очень не хотелось открывать глаза. Истома от отсутствия боли действовала почти как наркотик. Сознание находилось в сладкой эйфории благополучия. - Наконец-то его высочество выспалось, - насмешливо пробурчали над самым ухом. Сейчас Леха убил бы любого, кто посмел выдернуть его из уюта перины бабы Маши. Нахальный голос продолжал издеваться. - У-у-у, соня. Лежебока несчастный. И наплевать ему, что люди от любопытства сейчас умрут. Постепенно голос приобрел знакомые интонации речи Сашки. - Я убью тебя…. лодочник, - пробормотал Леха, открывая один глаз. Так он понял, что лежит уткнувшись лицом в подушку. Следовало перевернуться на спину, чтобы увидеть нахальные лица тех, кто вырвал его из сладкого плена сна. Но вот как раз этого-то делать не хотелось. - Яр, ты только посмотри на него! Неугомонный все-таки этот Сашка. - Доставалы. Волевым усилием Алексей поменял положение тела, которое отозвалось болью в плечах. Он вспомнил свое ночное приключение, удивившись тут же, что разбит менее, чем можно было ожидать.
Иванна: Правда некоторые фрагменты событий все еще таились где-то в уголках памяти, что было списано Алексеем на усталость и сонливость. - Ну, так ты нам расскажешь, откуда явился такой красивый? Ловко усевшись на стул возле кровати, Сашка сверлил молодого историка хитрым глазом. Собрав по кусочкам осколки воспоминаний, Леха последовательно изложил свое небольшое приключение. Весь рассказ Яр хмурил брови и словно был не в этой реальности. Взгляд его отстраненно остановился на видимом только ему образе. - Кто-то все время крутится рядом. Он очнулся. - Я это уже понял. Алексей закончил свою историю и ждал, что получит толковое разъяснение всем событиям. Ему так хотелось, чтобы кто-то разложил все в соответствии с обычной реальной логикой, потому как сам сделать это уже был не в состоянии. В голове прояснилось, но не с точки зрения причинно-следственных связей. Никто помочь ему не захотел. Яр рассматривал желтый обрывок пергамента. - Думаю это план… - Карта острова сокровищ, - усмехнулся Сашка. - И догадываюсь что за здание за ним скрывается. Главное правильно расположить этот план. Леха смотрел на пергамент в руках Яра, на сами руки и кое о чем вспомнил. - Я видел знак Т в подвале библиотеки. Оба парня повернули головы. - Какой знак? Ты не говорил. - Я вспомнил. Он схватил Яра за руку, где было кольцо. - Вот такой знак. - И в каком контексте? - Говорил же, что была комната, когда я уже вдоль подвала прополз, то словно келья маленькая. Так вот на полу был знак – готическая буква Т. Свечи вокруг… Откуда только взялся в голове Алексея колокол. Внутри головы все запульсировало. Он не мог вспомнить что-то важное. Часть информации бесследно пропала. - Изображение. Там была картина на стене. - Какая? Яр был очень заинтересован. - Не помню. Совсем. Человек был. Изображение человека. Но лицо ускользает, не вижу его. - Понятно, - интерес словно пропал. По глазам Яра можно было прочесть, что ему все уже ясно, что он извлек нужную информацию из слов собеседника. Было в нем такое качество, когда не хватало ему фактов для размышления, то Яр словно выходил во внешний мир. Собрав же нужные части головоломки, продолжал строить логические цепочки уже углубившись в себя. Невозможно было с уверенностью утверждать воспринимает ли он реальность в этот момент.
Иванна: - Я счастлив за тебя, - обиделся Леха. - Для меня с самого начала ничего не прояснилось. Я приехал в городок заниматься своими делами, а вместо этого словно брожу по сну полному алогизмов и безумия. - Мы должны сохранить то, что было спрятано очень давно. Яр похоже даже не слушал. - Библиотека? - в тон ему спросил Сашка. - Мы выяснили, что есть две вещи, которые необходимо спрятать до времени. Сакральный Дар в относительной безопасности. Но есть еще свитки. Эти два артефакта не должны попасть в чужие руки. Из всего происходящего я вижу, что за свитками охотится некая сила. Цель их неясна и потому опасна. В свитках хранится знание и сила, если человек имеет веру, то многое может сделать с их помощью. Кроме этого свитки могут считаться историческим доказательством того, что показывать пока не следует. Редко Яр позволял говорить себе так много. В его молчании всегда было много больше, чем в словах человеческой речи. На этот раз Алексей решил прояснить все до конца. - Мне все равно не понятно, какие секреты хранятся в свитках монаха. Какие страшные тайны? То же с иконой. Кому может повредить расписная доска. - Свитки содержат знание. Не мне говорить историку, что знание может стать оружием. Человек, писавший их, обладал немалой духовной силой. Слова его жили сами по себе, неся отпечаток духа. Их сила непредсказуема. Это Дар, не меньший, чем образ меняющий пространство. - Надо опередить всех, кто собирается присвоить себе свитки и икону. - Легче сказать, чем выполнить. У нас не хватает информации, - Яр помолчал. - Я считаю, что человек, которого мы видели ночью в лесу и есть тот, кто стоит у нас на пути. - Витька Смуров? - И его помощники. Как я понял, этот Смуров глава небольшой организации. - Больше похоже на секту, - дополнил Сашка. Все молча согласились. Поборов опять начавшийся гул в голове, Алексей стал рассуждать. - Значит, он уничтожил части текста в книгах. Не хотел, чтобы другие смогли добыть информацию о Серафиме и свитках. Но неужели эти бумаги так важны для Смурова? Мне кажется именно он и его помощники держали меня в подвале библиотеки. С самомнением у этих ребят полный порядок, должен вам сказать. Они говорили словно я ничтожный червяк, который ничего не понимает. - Тем больнее будет падать, - усмехнулся Яр. - Думаю их ожидает большой сюрприз в итоге. По плану выходит единственное место, где следует искать свитки, это библиотека. Вот туда мы и отправимся. Неторопливо собравшись, они покинули дом бабы Маши и направились к библиотеке. - Проведешь нас к келье в подвале, - на ходу бросил Яр, привычно скользя в грузовой лаз. И вот в очередной раз они проникли внутрь странного здания городской библиотеки.
полная версия страницы